25 июля 1826 года на кронверке Петропавловской крепости состоялась казнь пятерых руководителей восстания 1825 года, которую постарались провести максимально незаметно и без лишних свидетелей – только несколько посторонних, в этот момент оказавшихся на реке в прогулочных лодках, увидели заключительную часть драмы. Других случайных наблюдателей не нашлось.
В стране на тот момент смертные приговоры не выносились уже 50 лет и вообще считались чем-то особенным – каждый из них требовал утверждения лично императором. Поэтому неудивительно, что оба назначенных палача не обладали нужными умениями, причем настолько, что одному из гарнизонных офицеров пришлось учить завязывать требуемый узел и показывать, как следует натирать его салом, чтобы в нужный момент приспособление сработало как требуется. И все равно не обошлось без накладок – веревки заранее проверили статической нагрузкой, равной восьми пудам, да только рывок оказался сильнее, и три веревки лопнули. Произойди это на столетие раньше, осужденных бы простили. Но по уложениям, регулирующим работы военных судов, требовалось проводить наказание до достижения результата. И троим несчастным пришлось еще четверть часа выжидать, когда посыльные в ближайших лавках закупят новые веревки – запасных не приготовили.
Общественность восприняла событие крайне негативно. Во-первых, все повешенные до недавнего времени числились в дворянском сословии (а дворян в России не вешали), так что экзекуция считалась позорной и излишне унизительной. Во-вторых, некоторые из приговоренных воевали и уже показали свою храбрость под пулями и картечью. Поэтому считалось, что тем самым и смерти они заслужили более почетной и более публичной. Ну и в-третьих, многие из них имели друзей в столичном высшем свете – дворянство в ту пору было не таким уж и многочисленным, и большинство столичных фамилий (да и не только столичных) знали друг друга лично. Как и сам Николай I, который прекрасно помнил, что брат его наградил в свое время минимум двоих из казненных золотым оружием, а полковнику Пестелю подарил еще и немалый клочок землицы с крестьянами. Так что же заставило действующего царя быть предельно суровым к бунтовщикам? Тем более, что многие из тех, кого наказали менее сурово по меркам современным, провинились никак не меньше. Трубецкой, к примеру, считался военным диктатором в случае удачи всей затеи, а Кюхельбекер и вовсе метил из пистолета в царскую родню, да кремень дал осечку. Н. М. Муравьев первым подал идею физического устранения царя – и остался жив. И таких прощенных выходило немало из 579 арестованных, 287 виновных и 125 осужденных. Но повесили только пятерых. Чем же они так кардинально провинились?
М. П. Бестужев-Рюмин. В сущности, еще мальчишка – самый молодой из казненных. Он не был радикалом. Он только играл в революцию. И даже в момент подавления восстания Черниговского полка, организатором которого он был, он вполне наивно на чистом французском попросил одного из офицеров, принимавшего участие в атаке на полк, коня. Мотивируя тем, что чертовски устал. Он и по-русски плохо говорил настолько, что не понимал часть вопросов, задаваемых следствием. Но вот этот юный подпоручик имел неосторожность не только планировать смерть императора, но и выбирать исполнителей на роль цареубийцы. А еще ратовал за последующее членение империи.
С. И. Муравьев-Апостол. В принципе, вина его повторяла случай с молодым подпоручиком. Разве только добавить, что тем самым взбунтовавшимся полком он и командовал. Кроме того, он выступал за максимально дальнюю ссылку царской фамилии. Кстати, хоть царские источники и сообщали, что его взяли с оружием в руках (на деле тяжело раненого картечью), но взаправду весь бунт Черниговского полка больше походил на пьяный разгул. И такого падения дисциплины полковнику простить не могли.
К. Ф. Рылеев. Слабовольный авантюрист. Поэт Пушкин прозвал его "наполеончиком". И прозвище это позднее прикипело ко многим участникам восстания. В начале дела так много и успешно сотрудничал со следствием, стараясь вымолить прощение, что практически в одиночку сдал всех. Потом, сообразив, что казни все равно не избежать, решил войти в историю героем. Потому отказался от прежних показаний и стал все брать на себя. И этот факт даже теперь поминается куда чаще, чем первоначальная бесхребетность его. Но Рылеев не только мыслил убить царя. Он еще настаивал на республике (хотя вначале склонялся к конституционной монархии). А это, по меркам монархии, и вовсе наистрашнейший грех. Кстати, Рылеев настаивал на убийстве царя и возможного наследника – чтобы не допустить реставрации монархии и снизить вероятность начала гражданской войны. Возможно, Рылеев оказался одним из главных ответственных за поражение восстания. И советская историография оправдывала этот факт его чудовищной близорукостью и гражданской профессией – коммерсант из Российско-американской компании. Умалчивая, впрочем, что ранее Рылеев числился кадровым военным и прошел заграничные походы 1813-1814 годов. Собственно, он и в отставку-то подал, чтобы прославиться как пиит. И кто знает, признай его общество за поэта, возомнил ли он себя вершителем судеб страны?
П. Г. Каховский. Отставной поручик. Сначала вел себя со следствием высокомерно, даже дерзко. Потом вдруг резко сдал и стал взахлеб рассказывать все, что знал, иной раз для красного словца и присочиняя. Но именно Каховский был виновен в смерти двух выдающихся людей того времени – полковника Стюрлера, случайно возникшего на его пути, да генерал-губернатора Милорадовича, который и сам не выносил Николая Павловича, а просто считал невозможным нарушение военной присяги. В результате Каховского не простили даже декабристы. Импульсивный и жестокий, абсолютно беспринципный и по причине одинокости даже назначенный на роль цареубийцы. Которую, кстати, он не смог выполнить – отказался в последний момент. Кстати, Каховский считал, что уничтожить следует всех Романовых. Чтобы монархия в России обесценилась как институт и ее реставрация не имела бы смысла и ресурса.
П. И. Пестель. Ему не простили ведущую роль в разработке возможной конституции и фанатизм, радикализм взглядов. Пестель, как и Каховский, выступал за полное и незамедлительное уничтожение императорской фамилии без учета пола и возраста. В его "смертельном" списке стояло 13 имен, но он вполне мог и расширить его. Удивительно, но Пестель несколько раньше осознал бессмысленность и неудачность затеи мятежников, но все равно пошел до конца. Кстати, он единственный, кто отказался сотрудничать со следствием и не сдал ни одного члена тайного общества. Николай считал его фанатиком, но, вероятно, Пестель оказался своеобразным педантом, следовавшим понятиям чести того времени.
Да, Николай I, прозванный позднее Палкиным, (а современники говорили, что в царе чуть-чуть от Петра Великого и очень много – от прапорщика) мог помиловать и этих пятерых декабристов. И общество, вполне вероятно, восхитилось бы его поступком. Но его бы не поняли. Причем не поняли бы сами осужденные. И тут царь поступил так, как должен был поступить. Убрал самых ярых, чтобы купировать новые попытки покушения на строй.
× Поддержите подпиской наш телеграм-канал: @battlez
Обязательно делитесь статьей и ставьте "пальцы вверх", если она вам действительно понравилась!
И не забывайте подписываться на канал - так вы не пропустите выход нового материала
