После странного поражения в битве при Бреслау Семилетней войны пруссаки были вынуждены оставить австрийцам почти всю Силезию. Чтобы предотвратить назревавшую катастрофу, на здешний театр военных действий поспешил сам Фридрих II с 13-тысячным корпусом. Действовать нужно было быстро, поэтому король гнал своих солдат форсированным маршем, за 12 дней покрыв расстояние (в пересчете на современные меры) почти в 200 километров. Наконец, 28 ноября 1757 года прусский монарх стал лагерем у силезского городка Пархвиц, куда вскоре подошел и Ганс фон Цитен, приведший с собой еще 20 тысяч бойцов. Но даже после этого усиления прусская армия втрое уступала по численности австрийской: под ружьем у принца Лотарингского стояло 90 тысяч (по другим данным, все-таки, 80 тысяч) человек. Правда, соотношение в артиллерии было для пруссаков менее удручающим: 167 пушек против 300.
Прознавшие о численности вражеских сил цесарцы веселились от души, предвкушая легкую победу. Армию Фридриха они презрительно именовали вахт-парадом, то бишь, почетным караулом при особе короля. Раздухарившись до небывалого состояния, Карл Александр даже решился оставить прекрасно укрепленную позицию и переместиться в чистое поле, на котором надеялся стяжать себе воинскую славу. Впрочем, построение между селениями Ниперн и Загшютц с деревней Лейтен посредине на всякий случай тоже сделали оборонительным по классической схеме: в центре располагалась пехота, на флангах стояла кавалерия. А чтобы не дать пруссакам осуществить охват, пользуясь колоссальным перевесом в живой силе, австрийцы свою линию растянули на 6 километров с лишком! По диспозиции противника надлежало измотать в бесплодных атаках, а затем перейти в контрнаступление и втоптать то, что к тому моменту останется от фридриховского войска, в землю.
Весь этот немудрящий план прусскому королю был, конечно, ясен. Как ясно было и то, что атаковать австрийцев, все-таки, придется, поскольку в назревавшем сражении только инициатива должна была сыграть решающую роль.
- Решительная минута наступает, - объявил Фридрих II своим генералом, собрав их на последний совет. – Знайте: где бы я ни встретил неприятельскую армию, я атакую ее против всех правил тактики, несмотря на то что она втрое сильнее нас. Ни позиция австрийцев, ни число их здесь не идут в расчет, все это преодолеет храбрость моих войск и точное исполнение моих приказаний. Мы должны разбить врага или все лечь под его батареями! Так я думаю, так буду действовать. Объявите мое намерение всем офицерам армии. Приготовьте солдат к явлениям, которые должны последовать, и внушите им слепую покорность моей воле. Если вы чувствуете, что вы настоящие сыны Пруссии, то верно поймете честь, которой я вас удостаиваю. Если же между вами есть такие, которые боятся разделить со мной всю опасность, они могут сейчас же взять отставку. Даю честное слово: я не оскорблю их упреком.
Желающих воспользоваться королевской милостью не нашлось, и все дружно поспешили в свои полки. Сам же король утром 5 декабря, выезжая на коне перед выстроившейся в боевой порядок армией, подозвал к себе командира гусарского полуэскадрона.
- Слушай, камрад, - доверительно обратился Фридрих к офицеру. - В сегодняшней битве я буду часто в опасности. Ты со своими 50 гусарами должен прикрывать меня. Не отъезжай ни на шаг и смотри, чтобы я не попал в руки этих негодяев-австрийцев. Если же меня убьют, прикрой мое тело плащом и пошли за фургоном… но ни полслова о моей смерти! Пусть баталия продолжается, и неприятель будет разбит непременно.
Впрочем, конечно, бросаться в лоб значительно превосходящему его неприятелю Фридрих не собирался. Как и в сражении при Колине, он решил применить свою излюбленную «косую атаку». Согласно этому замыслу, часть прусской пехоты должна была произвести фронтальный удар по австрийским порядкам, а другая часть войска – имитировать подготовку нападения на правый фланг противника. Все было выполнено неукоснительно четко и пруссакам даже удалось рассеять австрийский авангард у деревушки Берне, оказавшись прямо перед правым крылом армии принца Лотарингского. Взятых пленных, кстати, не преминули провести в тыл перед всем прусским фронтом, чтобы ободрить солдат, которым вот-вот предстояло биться не на живот, а на смерть.
С некоторым трудом сдержав рвавшихся продолжить атаку гусар, Фридрих приказал войскам отойти левее. Этот маневр австрийцы приняли за попытку уклониться от сражения.
- Бедняги ретируются, - презрительно процедил граф Леопольд фон Даун, обозревая пруссаков в подзорную трубу, и обратился к принцу Лотарингскому: - Не трогайте их, Ваше Высочество, пусть идут!
Ну а в это время другая часть прусской армии осуществляла главную часть королевского плана, двигаясь на юг под прикрытием гряды холмов. Задача была – сосредоточиться для удара по левому флангу австрияков. Фридрих, кстати, учел и тот факт, что там находились преимущественно вспомогательные полки, состоявшие из уроженцев Баварии и Вюртемберга. Мало того, что эти войска были самыми слабыми в австрийской армии, так еще и солдаты в подавляющем большинстве своем являлись протестантами. А значит, потенциально сочувствующими единоверной Пруссии. В довершение всего это крыло еще больше ослабили, поспешив перебросить отсюда резервы на правый, «угрожаемый» фланг.
Примерно к полудню пруссаки, наконец, создали необходимый перевес в силах на этом участке. Дав солдатам часовую передышку, Фридрих скомандовал атаку. Батальоны двинулись вперед уступами – каждый в 35 метрах левее и сзади впереди идущего. По первому же сигналу они развертывались плутонгами (то есть, повзводно) с поразительной быстротой – сказывались годы усиленной подготовки. Прокладывая путь своим, била прусская артиллерия, сконцентрировавшая огонь на высотах, где скопились несчастные баварцы и вюртембержцы. Понесшие изрядные потери еще до непосредственного столкновения, они оказались полностью деморализованными и, когда пруссаки ринулись на них в штыки, побежали. Во время этого панического отступления оказались смяты и те полки, которые Лотарингский, наконец, догадавшийся о замысле Фридриха, послал на помощь. Добежав до Лейтена, несчастные протестанты угодили еще и под дружеский огонь занимавших деревню войск, после чего начали массово дезертировать с поля боя.
Развивая успех, Фридрих бросил на уже наполовину разгромленный левый фланг австрийцев конницу под командованием Цитена. Попытка Лотарингского оперировать резервами провалилась как раз в силу чрезмерной растянутости его войск: чтобы добраться до нужной точки, подкреплениям требовалось не меньше полутора часов! Этого времени прусский король давать противнику, конечно, не собирался, поспешив начать штурм Лейтена.
Населенный пункт оказался отменно укреплен. Наступавших встретили таким плотным ружейным огнем из-за заборов и стен домов, что командир гренадерского батальона, добравшись до каменной ограды деревенского кладбища, остановился и призадумался.
- Что тут думать, полковник!- закричал ему старший капитан Меллендорф. – Драться надо!
И видя, что старший офицер по-прежнему пребывает в нерешительности, сам выскочил вперед.
- К черту его! – крикнул Меллендорф солдатам, подразумевая комбата. – За мной, mutige Burschen!
Пруссаки сбили кладбищенские ворота прикладами и уткнулись в 40 ружейных дул, глядящих на них в упор. Грянул залп, но отчаянный капитан сумел проскочить под австрийскими ружьями и первым ударил шпагой неприятельского солдата. Вломившись на кладбище, гренадеры в два счета очистили его от австрийцев и рассыпались по улочкам Лейтена, сметая все на своем пути. В деревню уже входили другие прусские батальоны. Однако жаркий бой, сплошь и рядом переходивший в рукопашную, длился еще несколько часов, прежде чем Лейтен удалось, наконец, взять.
Но даже с фактически уничтоженным левым флангом и будучи сильно потесненным в центре, принц Лотарингский сохранял надежду на благоприятный исход сражения. Войск в распоряжении австрийского командующего оставалось еще предостаточно. Организовав новую линию обороны за Лейтеном, австрияки стойко выдерживали губительный обстрел прусской артиллерии, не уступая больше ни пяди земли. Ближе к вечеру. Карл Александр решил ударить по флангу противника четырьмя кирасирскими и одним гусарским полками. Поначалу им удалось частично смять вражеских кавалеристов.
Но тут сказалась предусмотрительность Фридриха II, который позаботился о наличии резерва в виде четырех батальонов пехоты, расположив их в тылу своей конницы.
- Тот кавалерийский полк, который по первому слову не врубится в неприятеля, я после битвы спешу и обращу в гарнизон, - посулил Фридрих еще перед сражением. - Каждый пехотный батальон, который хоть на одну секунду остановится, какие бы препятствия он ни встретил, будет лишен знамени, шпаг и нашивок.
Получившие такое напутствие прусские кавалеристы и гренадеры предпочитали погибнуть под палашами австрийских кирасиров, но не отступить. К тому же, в ближайшей лощине укрывался кавалерийский корпус Дризена, который получил строгое предписание защищать левый фланг, не отвлекаясь ни на какие иные цели. Хладнокровно дождавшись, когда австрийская конница окончательно увязнет в рубке, Дризен выскочил из своей лощины и обрушился на противника с тыла. Изумленные австрияки попросту рассыпались от этого удара в разные стороны, по ходу бегства опрокинув и последние еще сохранявшие порядок батальоны своей пехоты. Вот это был уже самый настоящий разгром!
Одни австрийские солдаты бросали оружие на землю и сдавались в плен. Другие поспешно отступали к городку Лисса, из последних сил отбиваясь от преследующих их пруссаков. Принц Лотарингский сумел переправиться через реку Швейдниц и с частью войск спастись в крепости Бреслау. Именно опасение того, что австрийскому главкому удастся собрать свои рассеянные силы, больше всего беспокоило Фридриха. Чтобы исключить такую возможность, король решил овладеть важным в тактическом отношении мостом.
- Дети!- обратился Фридрих к ближайшим своим солдатам. – Я знаю, вы очень устали! Однако не найдется ли среди вас охотников пройтись со мной до Лиссы?
Вызвались три батальона, которым король приказал пока отдыхать в ожидании сигнала. А сам вместе с Цитеном и эскадроном гусар, взяв еще 4 пушки, двинулся к Лиссе.
«Медленно шел вперед этот маленький отряд; сгущающаяся темнота мешала различать предметы, дорогу отыскивали почти ощупью, - описывает дальнейшие события историк Федор Кони. - Вдали засветлел огонек: гусар поскакал расспросить о дороге. Огонь светился в небольшой харчевне на перекрестке. Хозяин сам вышел с фонарем. Фридрих приказал ему взяться за свое стремя и освещать дорогу. Так шли вперед спокойно около получаса. Корчмарь болтал без умолку об австрийцах, о пруссаках, о Фридрихе, о его ошибках и о прочем. Король молчал, гусары слушали россказни балагура. Вдруг раздался ружейный залп, пули зажужжали около короля, лошадь его взвилась на дыбы с визгом: она была ранена четырьмя пулями. Вожатый бросил фонарь в испуге, огонь потух, и опять все затихло. Гусары кинулись в ту сторону, откуда были произведены выстрелы, к усаженному липами валу, но там уже никого не было».
Позже выяснилось, что пруссаков обстрелял пикет из сорока австрийцев, который тотчас после этого утек в ближайший лесок. Фридрих отправил нескольких гусар на рекогносцировку, а своего адъютанта послал за пехотными батальонами. Когда выяснилось, что на всем пути к Лиссе нет ни одного австрияка, отряд вновь двинулся вперед.
Осторожно войдя в город, пешие и конные пруссаки без помех продвигались по улицам. Солдаты схватили трех вышедших из ворот одного из домов горожан с огромными связками соломы на спине. Пленные сказали, что несут солому на мост, который приказано сжечь при приближении врага. Пруссаки направились к мосту, Фридрих ехал впереди. В полусотне метров от моста их вновь обстреляли из ружей. Несколько гренадеров рядом с королем было убито, остальные поспешили выкатить пушки и завязался бой.
- Господа, за мной! Я знаю здесь дорогу! – приказал Фридрих своей свите и поскакал к замку.
Подъемный мост оказался опущен, так что всадники без помех въехали во двор и слез с коня. В окнах замелькали огоньки свечей: то австрийские генералы и офицеры сыпались вниз по лестницам, нос к носу столкнувшись с входящим Фридрихом.
- Bonjour, Messieurs! – обратился к ним этот неподражаемый актер, входя в замок. - Не ждали? Может, здесь и для нас найдется местечко?
В ночи за окнами вдруг грянул хор в сотни голосов – то прусские гренадеры, маршируя за своим королем, горланили победную песню. Скопище как громом пораженных австрийцев в растерянности стояло перед Фридрихом и его тремя адъютантами. Первыми вышли из оцепенения австрийские генералы: вырвав подсвечники у нижних чинов, они, пихаясь локтями, почтительно освещали королю Пруссии путь вверх по лестнице. Оказавшись в главном зале, Фридрих вполне по-приятельски принялся толковать с вражескими офицерами о делах житейских. Подходили все новые обитатели замка.
- Да откуда вы все беретесь, господа?! – не выдержал Фридрих, заметив, что зал уже битком забит белыми мундирами.
Тем временем под Лейтеном все было отнюдь не так весело.
«…глубокая тьма распространилась над полем битвы, - живописал Кони. - Ночь, как будто ужасаясь следов кровавого дня, покрыла его жертвы густым мраком. Тысячи людей в страшных муках покидали землю в эту минуту. Везде раздавались стоны и жалобы раненых; ночной холод освежал и вместе с тем раздражал их раны. Ветер, ударяясь в разрушенные здания Лейтена, уныло пел над ними погребальные песни. Усталое, измученное войско искало покоя. Лошади и люди ложились между ранеными и мертвыми на землю, увлажненную кровавой росой. Вдруг один из солдат запел воодушевительный псалом «Te Deum» («Тебя, Бога, хвалим»), товарищи подхватили. Вскоре вся армия пела с ним вместе; музыка тихо им вторила… живые и умирающие слили свои голоса в общую молитву. Торжественная, святая минута наступила на этом поле, где смерть и жизнь спорили еще о своем достоянии».
В сражении под Лейтеном прусские потери составили 6382 человек: 1141 убитых (в том числе 19 офицеров), 5120 раненых (183 офицера). Австрийцы потеряли 6750 убитыми и ранеными, 21 500 человек сдалось в плен (среди них были 9 генералов и 307 офицеров), а еще 6000 дезертировало. Трофеями пруссаков стали 134 пушки, 52 знамени и 9 штандартов имперской армии. Забавно, что главкому – принцу Лотарингскому не только не поставили в вину эту катастрофу, но даже наградили высшим военным орденом Австрии. Но Карл Александр, устыдившись, предпочел сложить с себя полномочия, уступив командование маршалу фон Дауну. Тем временем пруссаки осадили Бреслау и после 12-дневной осады взяли его.Силезия, за исключением крепости Швейдниц, вновь перешла в руки Фридриха II.