Имя солнечного бога сохранилось в позднейшем народном фольклоре. Например в украинских песнях, записанных этнографами в прошлом веке, Соловушка прилетевший из южных стран говорит , что его выпустил из своей правой руки великий Дажьбог и послал замыкать зиму и отмывать лето. Русский народ считал что ключи от лета хранятся у солнечного бога и именно он отвечает за наступление весны, что связывает Дажьбога с началом полевых работ и аграрным циклом. В белорусских легендах Дажьбог сравнивается с «Божичем», и является сыном Перуна и его жены Громовержцы. Божич рождается в праздник Коляды в самый разгар борьбы подземного царя Карачуна и повелителя зимних вьюг и морозов Зюзи с громовержцем Перуном. Зюзя в облике громадного медведя , сопровождаемый метелями и злыми северными ветрами , годиться за женой Перуна. Громовица прячется от преследователей и рождает Дажьбога. Несмотря на сравнительно поздний характер фольклорных источников, они вызывают несомненный интерес.
Крестьяне считали, что каждую зиму на праздник Коляды, совпадающий с Рождеством, и в святки длившиеся с 24 декабря по 6 января , расположенные точно напротив летних купальских праздников в восточнославянском календаре, рождается молодое солнце. Первый святочный вечер начинался на кануне Коляды, при этом сама Коляда к святкам не относилась. Кульминацией Коляды был обряд зажигания нового огня, связанный с рождением нового солнца. В ночь на Рождество ( с 24 на 25 декабря) южные славяне возжигали «новый» или «живой» огонь. Сначала тушили все огни, даже огонь в лампадах перед иконами , а затем высекали или трением добывали новый огонь, . От этого живого огня зажигали большие костры на холмах и поднимали на шестах горящие колеса. Считалось что таким образом люди помогают Солнцу подняться на небо. На летние купальские праздники наоборот принято было скатывать горящие колеса с горы, что совпадало с убыванием солнечной активности. Так же вновь добытым огнем сжигали « Старого Бадняка» – толстую , иногда высотой в человеческий рост, деревянную колоду, вырубленная в соответствии с ритуалом, накормленную жертвенной пищей и, облаченную в праздничные одежды. «Старый Бадняк» мифологический персонаж, который можно сопоставить со старым одряхлевший солнцем сжигаемым на кануне рождения нового светила. Старость же Бадняка подчеркивалась изображением бороды на, сжигаемой колоде. В обрядовых песнях сопровождавших ритуал девушки пели от имени дерева, что оно «должно вырасти до неба , чтобы по нему на землю спустился молодой бог и принес изобилие , здоровье и радость в каждый дом» ( Колева 1973г).
Так же ритуал сожжения «Старого Бадняка» был тесно связан с культом предков и мог представлять собой обряд жертвоприношения . « Старый Бадняк» мог являться жертвой и одновременно посланником, отправляемым к пращурам с целью задобрить их и получить от них помощь в новом году.
Одно из важнейших ритуальных действий ,совершавшихся в этот период , это колядование, которое хорошо известно нам и по этнографической литературе и по народным песням, сохранившимся до наших дней. Колядование шло на протяжении почти всех святочных дней, но пик его приходился на канун праздника Коляды ( Рождественский сочельник). Колядующие выворачивали шубы на изнанку, как бы представляя собой выходцев с того света , в которых славяне видели души предков, вернувшиеся в эти дни на землю. Другие надевали личины животных или рядились в чертей. Грань между миром живых и миром мёртвых истончалась и , считалось, что в это время нечистая сила может прорваться в человеческое , упорядоченное пространство. Колядующие ходили по деревенским дворам и пели ритуальные песни прося у хозяев одарить их, что те и обязаны были сделать. Непременным атрибутом святочных праздников были игры «в умруна», «в мертвеца» или «в покойника»– с их ярко выраженным сексуальным подтекстом и гипертрофированной эротичностью. Такие игры, изображавшие визиты мертвецов в мир живых, были характерны и для других важных календарных дней, однако, наибольший размах они носили на святки. Именно это время считалось апогеем разгула нечистой силы и самым подходящим моментом для общения с духами предков. Загадкой остаётся эротичность игры «в умруна» и можно ,лишь, предположить что в обществе земледельцев смерть ,издавна, являлась залогом будущей жизни, о чем мы уже говорили ранее. Мертвые как бы передавали свою силу живым. В момент игры потенциальная энергия мертвых, через эротизм ритуала, передавалась живым, становясь при этом кинетической энергией , дающей толчок воспроизведению и процветанию жизни. Так у западных украинцев, Чехов и поляков, похожие игры совершались без привязки к святкам, в момент настоящих похорон, с участием настоящего покойника.
В святочных играх покойника изображал ряженный, но игра непременно носила сексуальный характер: «принесут его, откроют, а он голый. Девки затыкают (завизжат). Мы его звали «миленком». Когда он голый плясать пойдёт, то говорит: « не видали ли медведя с колоколом?» Колоколом называли то, что между ног находится». Таким образом «покойник плясал в избе совершенно обнаженным.(Морозов и Слепцова1996 г ). В других местностях обрядовая игра имела вариации но везде подчёркнуто обнажались гениталии ряженого. Например мнимый «покойник на скамейке лежит , инструмент-то голой». Или: «Задница и перед голые– остальное закрыто». Парни обязательно ловили, визжавших девок и тащили прикладываться к «покойнику» или целовать его. Далее покойника отпевали пародируя христианский обряд , походя отпуская непристойные шутки и скабрезности. Попа имитировал ряженый « в родной ризе, в камилавке из синей сахарной бумаги, с кадилом в виде глиняного горшка или рукомойника, в котором дымятся горячие уголья, мох и сухой куриный помёт.» (Максимов1903 ;300). Плакальщицы причитали соответственно : «Ни доски бы тебе, ни гробу, да мать тебе ебу…» ( Морозов и Слепцова 1996).
Основной смысл игры заключался в оживании покойника, способного передать свою потенциальную магическую силу девкам , которые его целовали. Через это целование передавался импульс дававший плодовитость и благополучие не только людям , но и всей природе. Так же легко различим в игре «в умруна» мотив возврата к хаосу , святки это один из периодов когда возможно оживание покойников, возможен отход от норм морали и отмена человеческих законов.
На середину святок приходился Новый год, но в святцах это всего лишь день очередного святого, при том что не самого почитаемого у славян– Василия Великого. Это обусловлено тем, что празднование нового года первого января не было исконным для славян: православный церковный год начинается до сих пор с первого сентября , а народный, как и у многих племен Европы, с первого марта. Однако, языческий праздник, с которым совпало пришлое христианское Рождество, начинал солнечный год. В этот день рождался Божич, младенец-солнце, отсюда и сам праздник Рождества у южных и восточных славян носил название « Божич» или «Божик» как например у Болгар. Имя молодого солнца часто встречается в народных рождественских песнях и понимается как олицетворение христианского праздника, но из слов становится понятным , что праздник относится к языческим временам. В сербской песне поется, что когда приходит Божич наступает веселье, питие вина и ведение коло ( хоровода), который был обрядовым танцем, связанным с солярным культом. В другой песне Божич приходит в «Бадный день», то есть в канун рождества и созывает пастухов, приветствуя их славно. Он предлагает делать приготовления для пира и увеселений дабы отметить наступающий праздник рождения солнца. Часто, в песнях , Божич представлен с золотым пучком (солнечными лучами) в руках. Этими лучами он золотит ворота в которые стучит:
Божич, Божич стучит в обои ворота
Несёт пучок золота, чтобы позолотить ворота.
