Я всегда психую, когда стою в пробке. Так случилось и на этот раз. Хотя поначалу всё было замечательно. Мы ехали где –то сто двадцать и дорожная разметка семафорила нам морзянкой, что жизнь прекрасна. Но потом оказалась, что дорога, которая некоторое время расстилалась перед нами, как добрая самаритянка, на самом деле просто заманивала нас в свои асфальто- металлургические сети, чтобы одежды, зажав между машинами, тихонько задушить.
- Я ненавижу, ненавижу стоять в пробках! - Не выдержав , заорал я, ударив по кулаком по рулю.
Хлопнула дверь. Это жена вышла из машины, заявив перед этим: «лучше я пойду пешком, чем ездить с тобой»!
Выйдя из машины, я побежал за ней. Добрый десяток зрителей с усмешкой наблюдал из своих машин за этим нашим дивертисментом к дорожной драме. Не будь их руки заняты баранкой, они бы наверно зааплодировали.
- Аллес, - сказал жена, сев обратно в машину. – Я ни слова не скажу больше! Езжай, куда хочешь.
Я нашёл разворот и поехал назад, от пробки. В зеркало я увидел, какими злыми были её глаза. «Ну, и дурак!», говорило выражение её лица. «Пусть», думал я. Лучше уж ехать, чем стоять. По дороге мне виделись стол и рыба. Большая, копчёная рыба. И ещё вино. И мёд. И, конечно, яблоки. На еврейский Новый год на столе всё это должно быть.
Я посмотрел на часы. Было четыре. Если до семи мы не успеем зажечь свечи – праздника не будет. Я ехал и проклинал дачу, где жене приспичило покрасить двери. Ни в какой же другой день этого нельзя было сделать, только в канун Рош-а-Шона! Почему? Почему?! Я хотел громко спросить её об этом, но она бы ещё чего доброго вышла на ходу, а мы снова быстро ехали. Женщины всегда так, думал я. Они живут, цепляясь за что –то материальное –детей, деньги, дачу, дом… Все слова на «д», а между прочим. А в «Зоаре» говорится, что «Д», или «Далет», низшая ступень бытия. Но кому это интересно? Мне, например, важно встретить Рош-а-Шона. Это духовный праздник. Его нельзя покрасить, обить вагонкой или остеклить. Но для меня он важен! Ей, конечно, не очень понятно, как можно держаться за то, чего нет. Но что делать, если это всё, что у меня есть - это ничего! Земля, между прочим, тоже ни на чём не держится.
Пробормотав: «ладно», я стал думать, что нужно купить на стол. Вино у нас было с собой. А мёда, рыбы и яблок не было. Значит, надо ещё успеть заехать в магазин. Вдруг на обочине я увидел мужика, торгующего яблоками. Мы остановились.
Яблоки были дешёвыми. Пожилой кавказец , седой и строгий, как римский сенатор, тоги только не хватало, отдал нам четыре ведра по пятьдесят рублей. Пряча увесистый пакет в багажник, я радовался, как дитя.
Мы быстро отмахали пятьдесят километров по объездной дороге. Я посмотрел на часы. Было пять. И вдруг я вспомнил, что на нашей дороге, по которой мы обычно ездим, перекрыта из –за работ полоса. Дорога была двух полосной и если мы туда поедем, то неминуемо попадём в пробку.
Подчиняясь какому -то импульсу, я свернул налево, чтобы выехать через посёлок Зеленоградский на Ярославское шоссе, а там уже по МКАДу вернуться домой. Уже сворачивая, я почувствовал укол и посмотрев в зеркало увидел, как жена, разговаривавшая в этот момент по телефону с подругой, оторвалась от трубки и сказала мне, бросив взгляд за окно: куда –ты, там громадная пробка! Жаль, что я не мог подробно расспросить её, где именно, потому что она болтала.
А потом было поздно. Пока мы ехали, сгустились сумерки. Минут через десять, уже на Ярославке стало ясно, что там засада. Где –то впереди шли работы и машины двигались со скоростью улиток. Жена, перестав говорить по телефону, равнодушно смотрела в окно. Я глянул на часы. Было шесть. Вдруг я увидел съезд. «Куда эта дорога?», спросил я жену. Открыв навигатор, она сказала:
- Назад, в посёлок Зеленоградский.
Мы поехали обратно. Теперь я ехал и проклинал ту силу, которая заставила меня повернуть налево. Я ведь раньше так делал. Шёл некоторое время шёл, отлично шёл и потом –раз, сворачивал налево от жены. Не этой, а той, первой. И после этого в доме начинался кошмар, вызванный её ревностью.
Я ехал и жалел себя, думая, как я несчастен. Ведь есть же наверно люди, которые точно знают, куда им ехать, куда надо сворачивать, а куда нет, такой у них сильный ангел -хранитель. А мой ангел –хранитель гондон, потому что он меня предал меня и когда? В канун Рош-а-Шона!
Я посмотрел на часы. Минуты убегали, как капли воды с раскалённой конфорки. Ещё минут через тридцать мы приехали на наше шоссе и окончательно встали в пробке.
Кому –то поперёк горла учёба или сидячая работа в офисе. Я сатанею от автомобильных пробок. Через час стояния мне стали мерещиться фашисты и газовые камеры. Испанская инквизиция, демоны Гойи и костры пламени. Я проклинал всё, на чём стоит мир. Я проклинал место, в котором родился. Я хотел выйти из машины и пойти. Иногда я включал радио, но тут же выключал его, потому что музыка, любая, резала душу не хуже ржавой жестянки.
В полнейшей тишине мы отстояли три часа. Когда мы приехали домой, я в сердцах бросил у подъезда пакет с яблоками, которые жена и дочь стали тут же собирать. Я был в ярости. Я не понимал, почему со мной так обошлась судьба. Что я ей сделал плохого? Вопреки здравому смыслу, я во всём обвинял жену и её дачу. Вернее, её желание задержаться, чтобы покрасить двери.
Когда мы пришли в квартиру, я не нашёл ничего лучшего, как схватить яблоко из пакета и швырнуть им об стену. Потом швырнуть второе. И ещё проорать вдобавок: : «с Новым годом! Поздравляю»!
Я стоял и швырял, швырял яблоки об стену. Разбитые, они валялись на полу, как осколки некогда счастливого сосуда. Жена стояла у стены, закрыв лицо ладонями. Она не могла говорить. Дочь ушла в другую комнату и закрылась. Сын бросился было, чтобы вступиться за мать из комнаты, но жена его вовремя остановила.
За каких –нибудь пять минут было разрушено всё, что с мы с такой любовью хранили все эти годы.
Я не спал эту ночь. У меня была горячка. Я то вскакивал, а то ложился. Мне казалось, что я что –то упустил и мне это надо срочно сделать. В два часа ночи я отыскал еврейский календарь и посмотрел в него. Оказалось, что сегодня лишь первый день Рош-а-Шона, а завтра второй. То есть завтра можно будет зажечь свечи, также, как сегодня, накрыть стол, прочитать молитву и всё будет тоже самое.
Без сил опустившись в кресло, я взялся за голову: что я натворил? Кому нужно было, чтобы это со мной всё это произошло? Может, я сошёл с ума? Я посмотрел на ту половина кровати, где обычно лежала жена и которая была сейчас пуста. А потом снова на календарь. Из –за чего? Из –за даты в Лунном календаре, о которой знают лишь посвящённые?
И вдруг во мне что –то перевернулось. Я неожиданно понял, что «Д», о котором я привык думать, как о низшем и чуть ли не с презрением, то есть, материальное, на самом деле не менее важно, чем духовное. И иногда ты должен приносить в жертву свои материальные желания, ради бесконечной лестницы духовных принципов, а иногда приходится делать наоборот, чтобы спасти свой маленький семейный круг.
Слава Богу, жена не ушла совсем, а только перебралась в другую комнату. Тикали часы. Бежало время, как струйка молока из разбитого кувшина. Я лежал и думал: как хорошо, что я это сейчас хотя бы понял, как хорошо…