Текст Старого Солдата - коренного москвича, полтора десятка лет назад поменявшего место жительства на нашу, смоленскую провинцию.
Дело было в лихие девяностые. В августе. Я тогда, опять же, занимался делами торговыми. Но получилось так, что контейнер с товаром затерялся на бескрайних океанских просторах, и я на время остался без средств к существованию. Семья, следовательно, - тоже, потому что называть «средствами» то, что получала тогда моя жена-бюджетница, было совершенно невозможно. Тем более что у супруги подошло время отпуска.
Мы надежно укрылись от мирской суеты на даче. Было там тихо, спокойно, но через неделю стало еще и голодно. Малина и смородина чувства сытости достичь не позволяли. Другое дело – грибы, но питаться ими с утра до вечера изо дня в день – вредно. Особенно – дочке, малому в то время ребенку.
Но тут как раз подоспела летняя волна белых. Отец семейства расправил могучие плечи. И понеслось: с утра папа прет в лес, потом – на электричку, затем – на рынок в Москву. Вечером возвращается в семью бодрый, веселый (уже), с корзиной еды и питья. На следующий день – все по новой. Начали, потихоньку, отъедаться. Жить стало лучше, жить стало веселей.
Однако нарисовалась проблема: в «придачных» лесах мест под эту волну белых было не много. Моими заботами грибы просто вырастать толком не успевали. В ближнем резерве существовало невдалеке очень хорошее место, но добираться туда поутру было не очень удобно. Но, получается, что – необходимо…
Встал в четвертом часу. Темень. Дождь обложной. Ни о каких диодных фонариках тогда и речи не шло. На даче вообще никакого фонарика не было. Но – не отступать же! Напялил длинный, до пят прозрачный дождевик с капюшоном и – вперед.
Промежуточной целью являлось место, именуемое в справочниках «Пл. 332 км.», расположенное на втором кольце московской железной дороги у деревеньки с прозаическим названием Васильевское. Пл. – это платформа, хотя никакой платформы на самом деле не было. Редкие пассажиры карабкались в вагоны непосредственно с насыпи. Или… с могильных холмиков. Потому что пути пролегали аккурат по краю деревенского кладбища.
Дело обычное. Давным-давно, еще при проклятом царизме появилась здесь деревня. Наверное, и церковь была. Скоро и надобность в своем погосте появилась. Потом, в преддверии светлого будущего церковь, как рассадник опиума для народа, порушили, а кладбище осталось, как досадный, но еще необходимый при социализме пережиток. Постепенно жители как бы перетекали из изб за могильные оградки. Деревня уменьшалась, кладбище – росло. И уперлось, наконец, в «железную артерию»…
Где-то через полтора часа после начала похода я увидел невдалеке прямо по курсу слабый огонек: то ли лучину в одной из последних деревенских избушек, то ли блуждающий кладбищенский дух. Похоже, я успевал на первую электричку, которая и должна была доставить меня к главной цели путешествия….
А в это время…. Первая электричка, скрипя и громыхая, отошла от узловой станции. Пустая, естественно. Лишь ветер да дождевая пыль, проникая через разбитые стекла и скособоченные двери, гуляли по вагонам. Вообще, тогда, в девяностые, эти маленькие местные электрички, которые называли еще почему-то «кукушками», выглядели очень жалко. На эти линии, похоже, и подвижной состав, и поездные бригады направляли какие-то ущербные, годные, скорее в утиль. Или – на пенсию.
Управляли составом старый железнодорожник (назовем его Петрович) и практикант техникума (условно – Васятка). Управляли без энтузиазма, как бы даже в полусне. Петрович – по причине передозировки браги на крестинах у соседской внучки, Васятка – вследствие изнурительных сексуальных путешествий по деревенским сеновалам. Да они и не управляли особенно: чего ей, электричкой, управлять-то: чай, с рельс на проселок не свернет.
Со скрипом, свистом и воем проскочили «Пл. 229 км»….
…Успел. Я поставил корзину и рюкзак на близлежащую могилку и перевел дух. В шелесте дождя жизнеутверждающей нотой уже слышался гул приближающейся электрички. Еще минута, и она покажется из-за поворота, который заканчивался буквально за двести метров до кладбища.
Пора бы ей уже начинать тормозить… Но тональность звучания поезда не менялась. Я понял: останавливаться здесь состав не намерен. А это значит, что мне предстоит ночью, под дождем переть по шпалам еще километров восемь. Ну уж нет! Я протер залитые дождем очки, отжал воду из бороды, поправил капюшон и встал на шпалы, раскинув руки в стороны…
Они и не собирались останавливаться. Петрович отлично знал, что никто никогда на 332-м километре на первую электричку не садился. А Васятке, если честно, вообще было по фигу.
На крейсерской скорости состав прошел поворот.
……..! – прорычал Петрович.
……..! – взвизгнул Васятка.
Было отчего. Мощный лобовой прожектор выхватил из темноты кусок кладбища с крестами, пирамидками и увядшими венками. Но самое страшное, что на путях стоял крестом мертвец в жуткой как бы серебристой, искрящейся на свету хламиде с капюшоном, со страшной бородой и горящими глазницами. Именно мертвец, ибо кто еще мог стоять ночью на кладбище?
Почти теряя сознание от ужаса, Петрович инстинктивно дернул тормоз…
Отскочить я успел, уже понимая, что цель достигнута. Дико скрипя, состав протащился еще метров двести и встал, как вкопанный. Стало тихо. Только дождь шуршал по дождевику, рельсам и кладбищенским крестам. Я подхватил корзину и рюкзак и устремился к электричке.
В это время поездная бригада находилась в состоянии полной прострации. Петрович потел брагой и часто-часто осенял крестным знаменем часть тела в районе печени. Васятка сполз на пол и тихо икал.
Постепенно железнодорожники приходили в себя.
- Корзина…….! Грибник………! …………..! – прохрипел, наконец, Петрович.
….Я в это время уже успешно отодвинул неработающую дверь последнего вагона, забрался в тамбур и радостно, как спаниель, отряхивал с себя воду.
И тут я услышал слова. Много слов. Громкая связь – это, кажется, единственное, что было в этом составе абсолютно исправным. Сначала слова произносил хриплый пропитой бас, потом к нему присоединился развратный мальчишеский фальцет.
Слова складывались в замысловатые фигуры речи, и уже через несколько минут в дождливой ночи, над рельсами, кладбищем, над почти вымершей деревенькой, ближайшим полем, застывшей электричкой была воздвигнута многоэтажная конструкция, достигавшая, кажется, плотно укрывших землю облаков.
Я слушал с интересом. Сказанное впечатляло. Никто и никогда в мою честь не возводил таких фундаментальных зданий.
Наконец, они сказали все. Поезд медленно тронулся. На востоке уже чуть светлело….
Да, кстати. Оказалось, что затеял я этот героический поход не зря. Вечером на дачу еды и питья было доставлено вдвое больше обычного.
Рассказ бывалого грибника для вас записал "Дневник Грибника"
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие "грибные были".
Да и лайки уже пора ставить !