Они встречались почти каждый день, и часы, которые они проводили вместе, были заполнены до отказа. Не было ни одной улицы, ни одного переулка, где бы они не побывали. Они все лучше и лучше узнавали друг друга, и друг через друга они все лучше и лучше узнавали самих себя. Любимым их местом в городе была малая Бронная улица и Патриаршие пруды. Они часто приходили сюда, садились на скамейку и подолгу молчали, глядя на лебедей, скользящих по воде. Несколько раз они были в театре, но каждый раз он сразу же начинал смертельно скучать и они уходили, так и не досидев до конца. Она злилась, а он смеялся и говорил, что это все сплошной балаган, в котором нет ни капли правды. Тогда она злилась еще больше и называла его невеждой и олухом, а он только смеялся и легонько обнимал ее за плечи, и она успокаивалась, и умолкала, и крепче прижималась к нему.
Вечером он провожал ее домой. Она и тогда жила на втором этаже, только не в старом домике на Таганке, а на Большой Спасской в шестнадцатиэтажной белой башне. Однажды они стояли около ее подъезда, и он никак не мог заставить себя уйти. Была уже ночь, в воздухе чувствовалось приближение осени. Он снял куртку и набросил ей на плечи. Она зябко поежилась и в эту минуту показалось ему особенно маленькой и беззащитной. И тогда он физически ощутил сжимающую его щемящую нежность, нежность, которая была почти болью, и схватил ее на руки , как ребенка, и прижал к себе, и в этот миг его руки защитили бы ее от всех бед и бурь. И вдруг, удивляясь и не веря, в то, что это происходит действительно с ним, он услышал слетающие с его губ слова, трудные и глухие, те слова, которые ни войны, ни страдания никогда не изгладят из человеческих сердец. Это были слова любви, и он произносил их впервые, и, глядя в ее счастливые глаза, он подумал, что эта минута была лучшей минутой в его жизни.
Он выкурил уже четыре папиросы и закурил пятую. Кухня наполнилась белым прозрачным дымом.
- Знаешь, сказал он, - а я прекрасно помню тот вечер, когда я объяснялся тебе в любви. Это было мальчишеством.
- Мальчишеством?
- Конечно. То, что я говорил, было старомодно и глупо.
- Сейчас ты сказал бы иначе?
- Возможно. А впрочем, я не знаю.
Она встала, открыла ящик стола и достала оттуда распечатанную пачку «Космоса». Он зажег спичку и дал ей прикурить. Она глубоко затянулась и, выпуская дым, бросила на него быстрый взгляд.
- Для меня это было счастьем, - сказала она чуть слышно.
Он подумал, что сегодня ему, видно, суждено говорить одни только глупости, Мальчишество… Оно и для него было тогда счастьем, это мальчишество. Но была еще одна мысль, которая даже в голову ему не приходила, а если бы пришла, он с ужасом отогнал бы ее. А заключалась эта мысль в том, что то мальчишество, которое тогда было его счастьем, теперь могло бы стать его спасением.
продолжение «О чем молчим... (часть 7)»