«Акт назывался: «Аристократия — на разрыв!» Маленький такой акт, почти доброй воли. Ну, чуть подпихнутый и взнузданный…
Корги — мелкое бело-рыжее мещанство — капризливо подтявкивая и мельтеша толстенькими ножками. Шнырял по вновь обретённой жилплощади. Коя, проказами судьбы и хлопотами риелтора оказалась нашей невзначай. Почти насильно всученной. И осчастливленной быть в собственности. Людей — здесь! — пришлых-приезжих. Но, когда-то, давненько эти края любивших и привечающих. Корги купили — до кучи!
По этим тихим узким старорежимным улочкам, с заходом в ближний скверик. Только с благородством англицким и гулять. Хоть по дождичку моросящему, скучливо. Хоть по морозцу — «конфетки-бараночки, словно лебеди саночки…» — с задором и куражом. Да и в доме — «образцового порядка и качества» — без собачки породистой. Никак! Не поймут, не оценят, заклюют провинциальным замкадным происхождением. А также, акцентом не «акающим» и походкой не стремительной. Так что, пемброк — вроде, пачпорта местного. Визы на въезд. И жительство.
Ещё пахло ремонтом. Ещё мебель стояла неправильно, не разумно. И «мужчины по вызову» только намеривались приехать, подвигать. И мы, с тявкалкой — оказались первыми «робинзонами». Необитаемого «острова».
Пометить, осмотреться, притереть язычки дверные. Выйти на балкон — 6,5 полезной — покурить. И бычок не метнуть щелчком вниз, целясь в урну. Но, есстесс…, не попадая! А внести внутрь хором и выкинуть торжественно в гостевой санузел. А зачем ещё — он, третий на полутораста кв метрах — учитывая. Что гостей-то я — как-то, не очень.
И постояла на балконе. И подышала мокрым, пахнущим листвой и столичной гарью воздухом. И обследовала взором — пристально и прицельно — внутренний дворик. Оценив масштаб задумки и исполнения. В понтах и деньгах! А затем, надела шлейку на малорослика, накинула непромокайку, обула мокроступы и выкатилась на прогулку. Собакин ныл и давил на стоимость. Я увещевала и напирала на происхождение. «Там, всегда дождит. И не прикидывайся. Ты же — не риджбек. В самом деле! Ридж появится следующим. И вот его африканские корни и замороки я учту. Если что…»
Мы трусили по правой стороне, поджимаясь к домам. Лужи налило непосильные — обдаст веером, без спасу. Весь настрой — к тетереву! И заворачивая в скверный раструб — в ворота сквера, для тугодумов. Уже улыбались. Оба. И придумывали новый "маркетинговый" ход. Как бы проникнуть в местную пафосную кафешку — не для собаколюбов. И одариться чашечкой кофе, лёгкой граммофонной музыкой и печенюшкой с пола.
План казался — вполне осуществимым!..»