Моё сколько-то сознательное детство это первые послевоенные годы. Сибирские сёла и деревни в предгорьях Саян. В одном месте только маленькая речушка, в другом протока Енисея. Колхозы разные, но природа одинаковая. Там, где был Енисей, в колхозе была рыболовецкая бригада. Были поля, засеянные льном и коноплёй. Льняное поле в цвету - красота сказочная. Кто видел - не забудет! Была маслобойка. Иногда конопляное масло продавали и жителям села: отварная картошечка с лучком и конопляным маслом - блюдо праздничной вкусноты. Помню, как мы с трёхлитровым бидончиком ходили на хутор, где была эта маслобойка, и возвращались с маслом. Увы, не помню, как мы расплачивались. То ли нам деньги давали на это, то ли просто какую-то бумагу с предписанием. Но что вспоминаю до сих пор с удовольствием, нам, мальчишкам, там давали по большому куску (с наш тогдашний кулак) конопляного жмыха. Лучшее лакомство из всех возможных тогда.
А весной начинались вылазки за деревню, в окружающие её березняки. сначала за солодкой. У неё корень длинный, ползучий. Мы её не выкапывали целиком, оставляя куст на месте. Но зацепив один из корней поблизости от стебля, начинали вытягивать более тонкую часть из земли. Были среди мальчишек такие мастера, которые вытягивали по полтора-два метра корня прежде, чем он обрывался. И грызли. Древесина твёрдая, её не откусишь и не прожуёшь, но пока ты мнёшь её зубами, рот заполняется сладкой слюной . Только сглатывай эту сладость.
А потом наступало время саранки. Мы тогда и не знали, что это Лилия кудреватая. Для нас было важно, что росла она вокруг в изобилии, что не очень глубоко под землёй её стебель завершается небольшой, но сочной и кисленькой луковичкой. Выкапывали и съедали. И ещё нагло распевали при этом:"Пойдёмте, девчонки, саранки копать. У моёго милёнка портянки видать".
А потом наступало время черемши. Она и росла очень изобильно, и пользовались ею очень разнообразно. Салат из черемши со сметаной подходил к любому обеду, многие предпочитали окрошку с черемшой вместо лука. Были даже те, кто мариновал черемшу в банках на зиму. В нашей семье черемшу предпочитали только свежую. Мы и ели её просто так, для удовольствия. У маринованной запах менялся, и, на наш взгляд, не в лучшую сторону.
А ещё ели щавель (в салатах, щах и пирожках) и пучки (борщевик сибирский).
Ягоды: полевая клубника, лесная малина, красная и чёрная смородина, черёмуха, в сосновом бору брусника. Собирали вёдрами, заготавливали на зиму, а при этом наедались, что называется, "от пуза".
Грибы: грузди и белянки, в бору рыжики. Я однажды нашёл большое гнездо каких-то белых грибов на лужайке прямо перед нашим домом, принёс маме: какая это поганка? А она говорит: это шампиньон, где ты его взял? Жареные шампиньоны с лужайки перед домом это очень вкусно, поверьте на слово. И в буквальном смысле подножный корм.
Отец мой был директором школы и хотел, чтоб его дети получили высшее образование. Но в деревне нашей была только семилетка, а моя старшая сестра заканчивала шестой класс. Отец начал хлопотать о переводе, получил его и мы уехали из этих мест. Лет тридцать назад, затосковав о прошлом, я предпринял поездку по местам своего детства. Идиотская была затея, должен честно сказать. Нельзя пытаться хоть что-то из прошлого сохранить в неизменности или вернуть заново. Вы встретите только руины. И это ещё в лучшем случае. Ни тех домов, ни тех оврагов, ни того бора. Разыскивая свой дом встретил старика на завалинке, который помнит моего отца. А значит, и меня. Дочь его сбегала в дом, принесла фотографию своего папы в третьем классе. У меня дома такая же. Я показал ему себя на этой карточке, он мне себя. И всё. Что я ему могу сказать? Что он может мне сказать?