Примерно два года назад ко мне через знакомых обратилась семья, которая недавно переехала в Россию из Таджикистана. Глава семьи, очень умный и интеллигентный мужчина, высококвалифицированный врач, устроился на работу в частную столичную клинику и теперь окончательно перевёз свою жену и детей в Москву.
Младшего сына он отдал в расположенный недалеко от дома детский сад, где тот легко адаптироваться и спокойно занимался в обычной группе. А со старшим сыном, Умаром, возникли трудности.
До переезда Умар учился в таджикской школе. Это была элитная по местным меркам школа с русскоязычными педагогами. Однако, по факту преподавали там этнические таджики, хотя и на русском языке. Умар рассказывал, что часто учителя переходили на родной язык, потому что "так всем проще и понятнее". Что-то подобное происходит и в России со многими англоязычными школами, где предметы ведутся на тамбовском диалекте английского.
Математику в той школе проходили тоже довольно своеобразно. У них было странное ускоренное обучение: они иногда проходили за год целых два года российской программы. То есть школьники по возрасту были как наши пятиклассники, но могли поверхностно знать какие-то темы чуть ли не до восьмого класса. Это неизбежно приводило к тому, что многие важные разделы пропускались, особенно в начальной школе.
Умар был там отличником и ему хорошо давалась даже такая странная математика. Разговорным русским языком он тоже хорошо владел, насколько хорошо им может владеть иноязычный школьник из другой страны. Акцент был заметен, но не был сильно критичен для общения.
После переезда Умар стал учится в 5 классе обычной московской школы. И конечно, после перехода в новую школу его оценки катастрофически ухудшились. С русским языком и другими гуманитарными предметами проблемы ожидались, и поэтому он ходил на дополнительные занятия для иностранных учеников. По математике он вроде тоже мог легко решить любой числовой пример из учебника или даже использовать знания из алгебры 7 класса. Однако, в остальных математических заданиях он полностью проваливался. Порой он не мог ответить на вопросы, которые были элементарными даже для второклассника. Такой резкий контраст привёл к тому, что математика из самого любимого предмета превратилась в самый ненавистный. Дошло до того, что он серьёзно заболел, и как минимум три месяца должен был заниматься дома.
Именно в этот момент родители обратились ко мне. Они описали всю ситуацию и попросили с ним позаниматься, чтобы не отстать от школьной программы.
При первом общении Умар показался очень тихим и застенчивым мальчиком. Числовые примеры, записанные на бумаге, он решал быстро и правильно. То есть с символьной математикой проблем не было. Но как только я задавал текстовую задачу, его глаза наливались слезами.
Основная проблема Умара была в том, что он не понимал русского математического языка. То есть, например, не мог на слух и в тексте понять, чем отличаются задания "увеличить в пять раз" и "уменьшить на пять". Поэтому главный упор мы сделали на текстовые задачи. Занятия у нас были три раза в неделю по два часа каждое. Час мы занимались математикой (точнее арифметикой), час чтением.
По математике мы взяли за основу переизданную серию советских учебников Пчёлко для начальной школы. Работать начали с самого 1 класса, выбирая только текстовые задачи. Умар читал вслух задачу, я иногда поправлял произношение и пояснял некоторые незнакомые для него слова. Потом я просил его пересказать задачу своими словами: о чем идёт речь, что известно, что неизвестно, что нужно узнать. И он, поначалу поглядывая в учебник, старался на все эти вопросы отвечать. Дальше мы обсуждали решение. То есть какие действия нужно сначала выполнить, для чего, что потом делать и т. д. Плюс делали упор на устный разговорный счёт, чтобы он привык к арифметике на слух. Само собой все математические действия он тоже должен был проговаривать. Сначала дело шло туго, но постепенно Умар втянулся.
Второй час мы посвятили не математическому познавательному чтению. Читали в основном книги Ушинского в новой редакции («Из природы» две части, потом главы «Из географии» и хрестоматии). Сначала страницу читал он, потом я. После этого обсуждали прочитанное. Когда все эти книги прошли и его понимание русского языка окрепло, он просто читал Гарри Поттера без меня, а на занятии просил объяснить непонятные словосочетания и потом мне пересказывал прочитанное. Фильм он смотрел раньше, поэтому ему было в целом всё понятно и без меня. Теперь уже мы стали полтора часа заниматься математикой по той же схеме. Оставшиеся полчаса тратили на обсуждение ранее прочитанного.
Поначалу как такового домашнего задания не было. Бессмысленно было его давать, т.к. ему нужны были больше живые разъяснения. Когда же я увидел, что он в целом понимает написанное, мы слегка сменили тактику. Теперь он всё больше и больше заданий делал дома сам, выписывал, что ему непонятно, и уже это мы обсуждали. Это позволило за время вынужденного пропуска школы закрыть пробелы практически по всей начальной школе. Дополнительно я показал ему некоторые приёмы эффективного счёта. Хотя в этом не было сильной необходимости — до многих вещей он додумался сам ещё в прежней школе.
Когда Умар вернулся в школу, его прогресс стал заметен невооружённым глазом. Парень, который за полтора месяца не смог решить ни одной текстовой задачи, теперь щёлкал их как орешки. Оценки постепенно из двоек стали превращаться в четвёрки.
И самое интересное, как наша работа повлияла на мальчика. Мне он сначала казался тихим и застенчивым. Но по мере нарастания уверенности в себе, он стал расцветать. Оказалось, что у него хорошее чувство юмора, и он может легко общаться и со взрослыми, и со сверстниками.
Вот такая небольшая история из рабочих будней.
***
Друзья, есть ли среди подписчиков старшеклассники, у которых русский — не родной язык? Как изучаете математику? Какие темы проще идут, какие легче?
И вопрос к коллегам: были ли в вашей практике иноязычные ученики? Как методически выстраивали с ними работу? Какие материалы использовали? Что получалось, что не получалось?