В детстве меня страшно огорчала дата моего дня рождения. 10 марта. Вопрос был даже не в празднике, который этому дню предшествовал и который по советским обычаям праздновали шумным застольем. 8 марта был день рождения моей двоюродной сестры Светы. Семья норовила не только отпраздновать Международную солидарность женщин и оба дня рождения вместе, но и объединить подарки за праздник всем данный и за мой собственный, мой день рождения, один-единственный в году. Мама внушала: не страшно, что подарок один за два праздника, важно, что он солиднее. Мне так не казалось. К тому же, по скудости возможностей того времени, подарок совмещали с тем, в чём и так была нужда - что-нибудь из одежды или, на худой конец, канцелярские товары для школы. Вот и оказывалось, что после пьяного взрослого всеобщего праздника со своим я оставалась наедине – всё, что собирались подарить, уже подарили, но позавчера. Обо мне 10 марта вспоминали мельком, торопливым утренним поцелуем.
Помню только, как праздновали наше со Светой десятилетие. Праздновали у нас. Гостей не предупреждали, что нужно принести два подарка, Светины гости - их было меньше - давали подарок ей, мои - мне. А подбегали мы к ним вдвоём. В тот день рождения мне дарили книги! Каждая была подписана. Открываешь обложку, а там: "Дорогой Наташе в день десятилетия... Люби книгу..." С тех пор для меня книга - осталась лучшим подарком. Во исполнение плакатного завета-совета. Со своей вновь образовавшейся солидной библиотекой я возилась, читала и перечитывала не один год. Мне и этажерку выделили, только для моих книг.
Любимыми стала индейская сага Фенимора Купера. "Пионеры", "Следопыт", "Зверобой", "Прерия", "Последний из могикан". Могла читать любой том слева-направо, с любого места. С первых слов меня обволакивала атмосфера индейских приключений. И сейчас её помню. Почему-то недоверчиво отнеслась к "Оливеру Твисту" Диккенса. Её обложка была светло жёлтого цвета с маленькой картинкой, нечто из Хоггарта. А корешок тёмно-зелёный. Мне отчего-то не нравилось это сочетание, да и странное название книги особо не привлекало. Но однажды случилось чудо. Я проснулась рано-рано. День был воскресным. Родители спали. Тихонько, боясь их разбудить, я лежала на своей раскладушке, глядя на пятно на потолке от какой-то протечки. Вдруг это пятно зашевелилось, как в мультфильме, и стал ясно виден клоун в остроконечном колпаке. Как и положено - улыбнулся и сказал: "Что же ты "Оливера Твиста" не читаешь?" В общем, посоветовал. Босыми ногами - к этажерке, хвать книгу и назад на раскладушку. Посмотрела на клоуна - тот ещё раз улыбнулся и превратился в протечку. Больше он мне никогда ничего не советовал. Когда в очередной раз белили потолок, я проводила его в небытиё. С того дня начался диккенсовский запой. Кстати, моя учительница английского языка Джейн Поуэй сказала с брезгливым недоумением, что Диккенса и Джека Лондона в России ценят больше, чем они того заслуживают. А в Англии о них уж позабыли давно.
Ну да ладно! Мы так гордились собой - читающей страной! Меня задело мнение шведских приятелей моего мужа, что увлеченность чтением показатель неблагополучия общества, уход в другие миры, поскольку реальный мир не устраивает все несметные толпы посетителей библиотек и книжных развалов. Так - не так, но ведь сейчас опять бьют тревогу: Ах, народ повсеместно не читает! Ну так, может, он, наконец, реальностью удовлетворился?
В городскую библиотеку нужно было идти пешком и, как казалось, очень долго. В библиотеке всегда стояла очередь. Пока стоишь, проходишь мимо раскладов книг. Я их и читала потихоньку, пока моя очередь не наступала, я уже штуки три тоненьких детских книжечки с картинками проглатывала. Потом начиналось мое сражение с библиотекарем. Она предлагала мне ту или иную книгу, а я говорила: «Эту читала, вот ту тоже». Библиотекарша сердилась, начинала переспрашивать содержание, потом всё-таки пускала меня к заветным полкам. Я выбирала неизвестный мне корешок, а через день или два дня всё повторялось сначала – далёкий путь, очередь, расскажи содержание. Наконец, библиотекари не выдержали и дали мне бумажку-пропуск во взрослую библиотеку. Ну, там начался Гюго, Майн Рид, Жюль Верн. Том за томом. Потом, когда увлеклась театром, любого автора начинала с его абсолютно никому не ведомых пьес. Ну, кто читал пьесы Андерсена или Золя? А ещё позже стала договариваться с библиотеками, что протру им пыль на верхних полках, только пустите туда, где стоят нетронутые ни мною, ни кем бы то ни было ещё тома. Так я добралась до Ежегодников МХТ - Московского художественного театра. Каждый том был величиной с энциклопедию. Но я их усердно штудировала, и когда поступала на театроведческий факультет Ленинградского театрального института, шокировала приемную комиссию, цитируя эти ежегодники. Маститые театроведы дружно начали хохотать: «А мы-то думали, что это никто, никогда, ни в коем случае не прочтёт!» А ведь среди них сидели авторы некоторых статей ежегодника.
Наталия Микова, журналист
Будем рады рассказам о любимых книгах вашего детства!
Давайте создадим всем миром НАРОДНУЮ ХРЕСТОМАТИЮ ДЛЯ СЕМЕЙНОГО ЧТЕНИЯ!