В громадном ангаре, где мы с мужем бродим среди плюшевой мебели в поисках дивана, к нам вдруг обращается пожилая женщина-консультант в платье с жирными маками.
– Уважаемые, – у женщины сгоревшее лицо с маленькими птичьими глазами без ресниц. – Вы присядьте, только присядьте на секундочку! – Она по-хозяйски гладит неказистого питомца, сизый карликовый диванчик.
Мы покорно опускаемся в болото из подушек. Она с энтузиазмом говорит о ящике для белья, в который может войти целый человек, а воздух вокруг дивана стремительно наполняется чудовищным запахом перегара. Перегар, вне всяких сомнений, исходит от женщины в маках.
Мы дослушиваем лекцию, потом отвечаем на её вопросы, и словно загипнотизированная я прошу ее показать мне образцы тканей, следую по пути из маков и спирта к деревянному шкафу, полному тряпиц. Она раскладывает палитры лоскутков, бережно расправляя их пёстрые края, и я замечаю, что её короткие не накрашенные ногти окружены синими каемочками подкрасившейся кожи.
Знаете, когда такое бывает?
Такое бывает, когда много часов подряд, забыв о пространстве и времени, рисуешь гуашью или акварелью. Отмыть руки потом трудно, и, если от ладоней и подушечек пальцев краска худо-бедно отстает, то рядом с ногтями может остаться чуть ли не навсегда.
И пока она показывает сливочную микрофибру и шершавый скотчгард, пока я убеждаю мужа, что кроваво-красный цвет нам подходит, я уже знаю, что происходило с этой женщиной вчера вечером.
С Галиной.
Дочка привела в маленькую квартиру Галины на Гончарной улице пятилетнего внука, Ванечку. Вручила его тонкую ручонку Галине прямо на пороге, а сама, не заходя, убежала читать лекцию по истории архитектуры вечерникам из Кулька. Или ещё черти куда. Если честно, Галине не было дела. Ведь тому времени Галина уже наполовину опустошила пятилитровый багбир (надо же как-то спасаться от проклятой жары).
У Ванечки в рюкзачишке оказался набор гуаши и две маленькие кисточки, обернутые пакетиком из-под жевательных мишек. Сначала Галина приспособила в качестве холста оторванную заднюю обложку от советской энциклопедии садовода (один хрен, сарай на участке в Мельничном ручье давно прогнил, а садик погряз в буреломе: дача, о которой они с покойным мужем мечтали в 70-ые, так и не состоялась), а потом, когда Ванечка измалевал картонку и свои коленки сине-зелеными густыми каракулями, взялась помогать парнишке.
В багбире осталась лишь треть, когда она, икнув, предложила Ванечке перейти на обои. А что тут такого? Есть же съедобные краски для малышей?
– У бабушки свобода творчества, слышь, Ванюшка.…Не то, что у твоей мамочки, – с этими словами она вывалила фиолетовую кучку краски из тюбика прямо на настольную клеёнку и макнула в неё пятерню. Ажурное кольцо жёлтого золота с малахитиком скрылось за тёмной вуалью гуаши и воды. Галина почесала щёку и подошла к свободной стене, где на обоях в мелкий ромб спал пухлый черно-белый отрывной календарь, застрявший на первом мая.
И она нанесла обоям тупой эстафетный удар.
Отпечаток был похож на большое голубиное перо. С беззубой молочной ухмылкой за ней стал повторять Ванечка, штампуя воробьиные следы на обоях пониже. Они хохотали, Ванечка путался в её трикотажной юбке, стакан с остатками багбира тоже испачкался гуашью. У Галины шла кругом голова. С улицы продолжала парить невыносимая жара.
Галина очнулась от хлопка оконной рамы. На улице было хмуро и почти темно. Она лежала в платье и тапках на шенилле своего дивана (эту нарядную обивку она чудом отхватила для себя под новый год). Оторвала свинцовую голову со слипшимися от гуаши волосами от подушек и с ужасом обнаружила чёрные в сумерках разводы, покрывающие розовую ткань. Как будто его лизал огромный пёс, наевшийся черники.
Окно хлопнуло снова, и в зубодробильной дрожи рам Галина вспомнила про внука.
Вскочила, бежала в одном тапке: кухня, синие дикие художества на обоях, за столом пусто, багбир спит на боку в луже краски, окно настежь…Она огрела себя по щеке, в прихожей споткнулась и поняла, наконец, что на полу у двери нет его маленьких сандалий. А потом увидела клочок бумаги под зеркалом. Её хладнокровный почерк.
«Ребёнка забрала. В понедельник к наркологу».
Галина проковыляла на кухню. Потрясла на свету коричневую бахлаху в надежде на полстаканчика. Но нет. «Конфет с ликером поискать», - Галина стянула платье и обернула тело вафельным халатом. Долго причесывалась в ванной (корни сильно отросли). По дороге на кухню легонько тронула гуашь на стене: краска давно просохла. Включила ледяную воду и вытерла от мазни поверхность стола. «К наркологу, - думала она, пряча пустую баклаху за мусорное ведро под раковиной. – Тьфу на тебя, Маринка».
Стрелки часов показывали три утра. Галине скоро вставать. Диваны сами себя не продадут.
– Смотри, – зовет муж из соседней секции, – тут другие есть…
Я подхожу к нему и вижу превосходный красный диван много интереснее, чем предлагает Галина. Смотрю на её милую голову, склонившуюся над заполнением договора купли-продажи, и говорю:
- Пойдем. Мы ведь уже выбрали.
Галина с улыбкой описывает процедуру доставки, постукивая прокрасившимися пальцами по бумагам.