Кажется, что за эти годы в джазе кое-что изменилось. Авангард окончательно консолидировался, интенсивно работал, безусловно обращая на себя внимание части критиков и безусловно имел небольшой круг своей аудитории. «Модерн-мейнстрим» , смесь всего, что принесла до сих пор джазовая эволюция, от свинга до хард-бопа, всё ещё имеет постоянный, относительно широкий круг почитателей, но развивается как-то самотёком. Его представители ещё долго и хорошо будут играть, и находить достаточное число благодарных слушателей, однако трудно предвидеть новые успехи в этой области.
Stardust - Clark Terry 1967.
Но кое-что делается на противоположном берегу: поп-музыка, «оплодотворённая» инъекцией бита, начинает формировать свой собственный авангард. Джазовые музыканты относятся к этому процессу весьма скептически, занимая позицию неприятия, но некоторые из них начинают проявлять интерес к нему, а те, кто находится в стане поп-авангарда, инстинктивно пытаются нащупать путь к джазу. И тот факт, что журнал «Даун Бит», это связующее звено для любителей джаза во всём мире, начал публиковать статьи о бите не является уступкой перед напором экономических трудностей, а представляет собой логический результат естественной эволюции.
Новым отношениям джаза и поп-музыки посвящены и некоторые комментарии джазовых «звёзд». Так гитарист Габор Сабо, наряду с другими джазменами выражает восхищение альбомом группы “The Beatles”, “Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band”: «Возможно я тем самым разгневаю многих людей, но мне кажется, что за последние 10-15 лет не появлялось ничего похожего на этот альбом. Я не намерен рассуждать о гармониях и ритме-на эту тему уже достаточно наговорили. Скажу лишь одно: эта пластинка прогрессивна во всём. Ещё никто не создавал ничего, хотя бы частично столь же свежего, как эта музыка, включая исполнение и тексты песен. Эта работа, являющаяся единым произведением со вступлением, главной темой и кодой, стала гимном 1967-го года, в котором отразилось всё. А что представлял собой 1967-ой год? Каждый из нас хотел бы знать это. Во всяком случае, в этом есть некая путаница. В 1965-ом и 1966-ом некоторые вещи прекратили существование. И из этих «развалин» в 1967-ом началось нечто новое. Это вселяет страх, потому что никто из нас не знает, как это будет выглядеть в музыке. А ведь музыка до некоторой степени всегда явление комплексное".
"Своей пластинкой “The Beatles” начали нечто, что принадлежит будущему. Это принадлежит космическому веку, воздействует на чувства. Это прекрасно и от этого становится страшно, по крайней мере, мне страшно, так как я ещё помню те вещи, что прекратили существовать. Возможно, мне страшно оттого, что это новое может втянуть и меня, так как я пока ещё молод (31 год) и могу воздать должное этой музыке. Она уже началась и кажется, что она может сблизить весь мир…В ней это зримо чувствуется…А джазмены могли бы быть здесь первыми, так как имеют для этого все возможности, стоило им только вовремя открыть глаза…Джазовые музыканты имели бы перед собой большое будущее, когда бы слегка приспособились и играли в стиле 1967-го года. Это неважно, что при этом они играли бы несколько коммерчески - только слегка приспособиться к своему времени».
Возможно, что Габор Сабо так говорит, что его разочаровали те незначительные отклики, которые выпали на долю его музыки. Он учился в “Berklee School”, играл с Чико Гамильтоном, Гэри МакФорландом и Чарльзом Ллойдом. Его никогда нельзя было назвать джазовым авангардистом, но, тем не менее, он говорил: «Когда я играл с Чарльзом (Ллойдом) и Чико, у меня постоянно получался музыкальный снобизм. Я умышленно старался играть всё время сложнейшую музыку, потому что равнялся на авангард, который был именно таким. Я полагал, что если человек играет музыку, которую могут оценить другие, он должен играть сложно. Прямо от Чарльза я кинулся в другую крайность, перейдя в оркестр Гэри МакФорланда. Но теперь всё это было слишком приторно. И затем я вдруг открыл, что мне нравятся простые и мистические вещи. Я понял, что мне доставляет радость музыка, проникающая глубоко, но для сочинения, которой хватает двух-трёх нот».
Говорят, что он и сегодня продолжает играть для молодых интеллектуалов из среднего класса, и тех волосатых модернистов, что ходят на Рэви Шанкара столь же охотно, что и на “The Beatles” и слушают серьёзную музыку наравне с “Jefferson Airplaine”. Такая публика выглядит совершенно симпатично, и иногда кажется, что она постепенно расширяет свои ряды.
Jefferson Airplane - Somebody to love
Вибрафонист Гэри МакФорланд является заслуживающим уважение музыкантом, который одинаково хорош как в джазе, так и в искусно обработанной музыке, представляющей смесь разных достойных модных течений. Сегодня он для Габора Сабо стал чересчур приторным. Но в отношении к биту их взгляды очень близки. МакФорланд, как и Сабо тоже является большим поклонником творчества “The Beatles”. Сравним, что говорил о них Габор Сабо: «покуда не появились “The Beatles” смотреть на рок энд ролл свысока было совершенно оправданно» с аналогичным высказыванием МакФорланда: «Хотите верьте, хотите нет, но в бите сегодня намного больше тонких оттенков, чем было прежде. Едва появились “The Beatles” как я стал их фанатом, полюбив их сразу же, как только впервые услышал. Вообще уже можно утверждать, что большинство джазменов сегодня не смотрит на бит свысока. И если некоторые из них не признают бит, то лишь потому, что не хотят его играть. В то же время примечательным является то, что некоторые битовые музыканты начали смотреть свысока на джаз. Однако с другой стороны я знаю многих джазовых музыкантов, которым бит очень нравится. Они рады его слушать, и это то, что надо. Человек может не играть бит, но при этом может его любить. Я не думаю, что джаз и бит, могут запросто объединиться, но случись такое, то меня это не изумило бы, так как подобные смешения в джазе часто наблюдались».
К тому, что, по словам Гэри МакФорланда является сегодня джаз-авангардом, характерным синтезом джаза и бита, должен, очевидно, относиться и квартет молодого вибрафониста Гэри Бёртона, в котором место гитариста занимает Ларри Кориэлл. Им обоим по 24 года и наверное поэтому им подобная тенденция сближения двух жанров должна быть хорошо понятна. Кориэлл по этому поводу говорит следующее: «Я черпаю из поп-музыки много идей. Всех гитаристов сейчас объединяет одна вещь. Электроника. С её помощью гитарная музыка сможет расшириться, сможет освободиться от старых привычек, к которым она была приучена».
Ник Джонс из английского музыкального еженедельника “Melody Maker” не считает, что молодой джаз будущего будет именно таким, каким он выглядит в исполнении Ларри Кориэлла и его шефа, но при этом утверждает, что их музыка позволяет легко «…убедиться, насколько мало преград существует между этими двумя направлениями (джазом и поп-музыкой), которые между собой так сильно враждуют». Сольные партии Кориэлла он называет « дикими, но чувственными, с неожиданными, даже потрясающими колющими звуками и мастерским применением обратной связи в отдельных пассажах»- средства, сегодня прочно вошедшие в обиход битовой музыки. По этому поводу Кориэлл выразительно сказал: «возможно мною когда-нибудь и овладеет связность, вместо того, чтобы было наоборот. Но сегодня я не вижу пока ни одного музыканта, чьи звуки были бы по-настоящему связными…Думаю что в этом смысле меня многому научил Габор Сабо. Он действительно фантастичен, решительно он один из тех, наилучших». Итак-круг замкнулся: Сабо, МакФорланд, Кориэлл и вновь Сабо. Но вернёмся ещё ненадолго к Кориэллу: «Я хотел бы придти к тому, что звучало бы совершенно иначе, чем та музыка, которую я исполняю сегодня. Думаю, что это могла бы быть электроника, но живая, в которой всё плывёт, как в замедленной киносъёмке. Хотел бы спеть на своей гитаре, чтобы это звучало сладко…».
LARRY CORYELL-GARY BURTON 1967 Berlin
А финал? Позаимствуем его у другого партнёра Габора Сабо, Чарльза Ллойда. Он далеко не так остро полемизирует и даже может показаться мало конкретным, но это уже важно для тех, кто стремится объединить характер и действия.
«Жизнь существует на любом уровне. Для меня не существует коренного отличия между джазом и битом, между авангардом и музыкой для широкой публики. Всё это лишь бесконечное множество форм, свойственных самой жизни. Каждая из них является плодом своей, особенной ситуации, полной иных функций, выражая переживания и чувства иного круга слушателей, человеческих существ. Но поскольку эти круги образуют именно люди, то всем им свойственно и нечто общее, заключённое в главных проявлениях жизни. Так же, как и жизнь, искусство могло бы (и может) существовать в бесчисленном множестве форм. И то, что вытекает из этого общего, отвечает неким образом основным проявлениям жизни и её потребностям. Поэтому для меня нет существенной разницы между музыкой «специальной» и музыкой «для широких масс». На своих концертах я стремлюсь к музыке, отражающей жизнь. Я и мои коллеги находимся пока ещё в самом начале нашего пути, мы не можем предвидеть, как мы будем развиваться, потому что невозможно предвидеть, как будет развиваться жизнь. Однако на нашу музыку публика во всех частях света откликается одинаково, хотя и принадлежит к разным культурам и общественным укладам, сформированным в различных условиях. Однако собранное и объединённое вместе всё это даёт ощущение жизни цивилизации двадцатого столетия».
Опубликовано материалам зарубежной печати ( From foreign source ) в журнале Melodie ##2/1968
Перевод с чешского, оцифровка и оформление текста
Михаил Н. Манахов