КАК ИГНАТ К ВЕДЬМЕ ХОДИЛ
Часть 1
Давным-давно, в лесу дремучем,
Где кроны закрывают свет,
Где заросли стеной колючей,
Где прячется медвежий след…
Ну, словом, там жила колдунья,
И не стара и не юна.
А в час урочный полнолунья
Любила колдовать она.
Была ли эта ведьма злая?
Да так, шалила иногда…
Но главное, она, не зная,
Причиной страшного вреда
Порою становилась, людям
Невзгоды лютые несла.
Возможно, был характер труден
Из-за издержек ремесла.
Когда бывала в раздраженье
(Под руку тут не попади!),
В одно ужасное мгновенье
Вдруг вырывался из груди
Той ведьмы вопль, силён и страшен!
Как ураган, в горах обвал!
Он и медведя до мурашек
Порой ночною пробирал.
Тот крик был истинно тлетворен,
Он искажал земной эфир.
И вместе с ним слепое горе
Стеная, вырывалось в мир.
О чём печалилась колдунья,
То нам неведомо. Что ей
Грусть, меланхолия, раздумья,
То злое горе для людей.
Оно гуляло без утайки,
Шло от села к селу, пока
Из сердца и души хозяйки
Не уходила прочь тоска.
Но день настал, прознали люди
Про ведьму и её печаль.
Решили — хуже ведь не будет! —
С посыльным поднести ей шаль.
Пускай порадует ажуром
Колдунью ласковый платок.
Авось, чуток смягчит натуру,
Тогда народу выйдет прок.
Посыльным выбран был Игнатий,
Что жил в избёнке на краю.
Он неохотно слез с палатей —
Тепло, уютно, как в раю,
Но делать нечего, забота.
Собрал, без хитростей, мешок,
И пряча в кулаке зевоту,
Пошёл, взяв в руку посошок.
Игнатий, что скрывать, немного
Ленив… А кто тут без греха?
Кто чистенький? Побойтесь Бога,
Завидней нету жениха!
К хозяйству мал мало привычен,
Не пьёт вина и не дымит,
Широк плечами, голос зычен,
А в танцах чистый динамит.
Но вот невесты на деревне
Его обходят стороной.
Мол, женишок-то больно древний,
Шептались за его спиной.
Но это глупости, поверьте,
Чистейший вымысел, навет!
Он жил не думая о смерти
И не считал ни дней, ни лет.
Реки прохладная ложбинка,
Синь-бирюза над головой,
Затейливо бежит тропинка,
Весенний лес шумит листвой.
Вот где рыбалка и охота!
Игнат, конечно, был бы рад…
Но не сейчас, домой охота.
Вручить, да и махнуть назад.
К чему растягивать резину,
Зачем за хвост тянуть кота?
Надеть платок на образину,
И восвояси, от винта.
Как долго шёл Игнат до цели,
То неизвестно никому.
Но вот деревья поредели,
Рассвет сменил ночную тьму
И обнаружил наш зевака
Поляну и избу на ней.
Игнат подумал, что, однако,
Не видел домика чудней.
Раскрашен яркими цветами,
Причудливым узором сплошь,
Но… по секрету, между нами,
Домишка всё же не хорош.
Он, судя по всему, не видел
Мужскую руку никогда.
На первый взгляд-то миловиден,
Но вот с завалинкой беда,
Висят на окнах ставни косо,
В густой траве лежит плетень.
Герой шмыгну́л протяжно носом,
И тут же (на тебе!) ступень,
Возьми, да и сломайся с треском,
Лишь на неё взошёл Игнат.
Сгнила, похоже, не железка…
Пора стучаться. Свят, свят, свят!
Но дверь сама открылась… Боже…
Пришелец отшатнулся: «Ой!..»
Вот это у хозяйки рожа…
И голос злобный: «Кто такой?!»
Страшней не может быть личины,
Да здесь нужна не шаль, а ствол!
Хотя бы посох из осины.
Игнат промямлил: «Я тут шёл…
Зовусь Игнатий… я… подарок…»
«Хорош подарок… Ты о чём?
Что замолчал-то, перестарок?!» —
Колдунья повела плечом.
Игнат опять: «Я просто мимо…
А тут смотрю… подумал… шаль
Вам подарить, высокочтимой…
Пойду я… мне, конечно, жаль…» —
Он замолчал. Да что ж такое?!
Бежать, забыть как страшный сон!
Казалось, дело-то благое…
Поставить жизнь свою на кон?!
Ну, нетушки! Пускай поищут
В селе другого дурака.
А наш Игнатий и за тыщу…
Он бережёт свои бока.
Нет, он совсем не трус… А впрочем,
Что ждать-то от неё, как знать?
В душе героя всё клокочет!
Увольте, с бабой воевать.
Решив, что надо “делать ноги”,
Он взад попятился — бывай…
Но тут же ведьмы голос строгий
Его окликнул: «Так давай!
Подарок-то, давай, скаженный.
Чего ты там принёс-то… Ну?»
Игнат с улыбкою блаженной:
«Да вот, безделицу одну…» —
Достал из-за спины проворно
И сразу развернул платок.
Ай, красота… На фоне чёрном
От каждой розы завиток.
А ткань-то, ткань, приятна коже,
Уютно, нежно так и льнёт.
На колдовской косматой роже
Как будто чуть подтаял лёд…
Ей нравится, счастливый случай!
Всё ж женщина, хотя дурна.
Но после вновь сгустились тучи.
«Что со ступенькой, чья вина?
А ну, давай, чини, треклятый!
Не думай, спуску я не дам!
Как заходить теперь в палаты?!»
«Простите грешного, мадам…
Я починю… я по незнанью…» —
И, взяв пилу и молоток
(Вот, право слово, наказанье,
Хоть чаю бы дала глоток!),
Пришлось Игнату потрудиться.
Он, в поте крепкого лица,
Испив из ручейка водицы,
Наружность обновил крыльца.
Пока возился, дело к ночи.
Все звуки прочие глуша,
Урчит живот — он, между прочим,
Не ел сегодня ни шиша!
Но главное, сбежать отсюда,
Да побыстрее взять разбег,
Пока не видит чудо-юдо.
Найдётся где-нибудь ночлег.
Ну, слава Богу, даже плечи
Расправились и лёгок шаг.
Игнат ушёл уже далече,
В лесу давно сгустился мрак,
И он, на голод не взирая,
Забылся безмятежным сном,
Найдя себе кусочек рая
Под пышным девственным кустом.
А утром смотрит, куст — боярка!
Лесная ягода вкусна.
Эх, хорошо — светло, не жарко.
Умыться в ручейке со сна,
И в путь, не чувствуя усталость,
Свистя бесхитростный напев.
Игнат прошёл уже немало,
Когда деревья, поредев,
Открыли радостному взору…
(Да как же так, ядрёна вошь?!)
Домишко, что покрыт узором
И яркими цветами сплошь.