Рассказ: "ФЕНОМЕН"
Весь последний месяц Андрей Степанович был как бы не в своей тарелке. И испытывал вялость...
Не ободряли его ни гимнастика, ни умеренно теплый душ, ни прогулка по бульвару. «Куксится и куксится", - жаловалась его жена сестре. Отчего, казалось бы… Дом - полная чаша. Годами не пили, не гуляли. Все заработано своими руками. Дети, слава богу, выросли, своих завели. Внучата здоровы. Сам Андрей Степанович на заслуженном отдыхе. Но не бездельничает, поставил общественную работу в ДЭЗе на такую высоту, что райкомовские товарищи им не нахвалятся. Заседания у них чуть не каждую неделю. Сидят приличные люди, в хороших костюмах, стараются поправить жизнь. Магазин «Галантерея», что у заводских домов, плохо снабжался, они добились; яму у переезда засыпали. А уж починка мостика - это целиком личная заслуга Андрея Степановича.
Про отдых трудящихся и разные там кружки самодеятельности нечего и говорить
У него и на работе-то к каждому празднику было готово стихотворение. А выступления Андрея Степановича на товарищеских судах даже записывали для памяти и перечитывали вслух. Огненно говорил Андрей Степанович, задевал за живое, проникал до самого нутра, не то что нынешние ораторы, бормочут себе под нос, точно не в зал слова кидают, а друг с дружкой беседуют. Андрею Степановичу микрофон, например, никогда не требовался. И смел он был, когда увлечется, необыкновенно. Самому министру один раз врезал и добавил, когда тому вздумалось посетить завод.
Руку Андрею Степановичу подавали самые ответственные люди
А уж когда надо было подбить бабки годового отчета или оформить протокол общезаводского собрания, тут не было ему равных. Выходило все это как-то убедительно, почти художественно. И бумаги, отправляемые в министерство и в другие высокие инстанции, непременно показывали Андрею Степановичу. Сколько отступить от края, как расположить строчки, какое выражение употребить - всем этим он владел до тонкости почти невозможной. И на пенсию его никто не отправлял. Боже сохрани! Сам. Пусть, мол, засидевшиеся в молодых привыкают думать своей головой. Случилось все это до всяких поворотов, так что заподозрить Андрея Степановича в несогласиях или обидах невозможно.
Провожали его конечно помпезно
Одними папками с адресами набита целая тумбочка. И от всех цехов подарки. Садовые инструменты. Хотя участка в данный момент у него не было, но мог он им впоследствии обзавестись; иностранный плед - черные клетки на зеленом поле, настенные часы, которые ставили для украшения, потому что от их громкого тиканья Андрей Степанович не мог заснуть; сервиз на двенадцать персон, на который долгое время приходили любоваться соседи. Сервиз от греха подальше убрали в сервант. Андрей Степанович в быту любил простое. И обходились тарелками без всяких украшений, а для салатов и киселей использовали эмалированные мисочки, оставшиеся с тех пор, когда дети были маленькие.
Красиво прощался завод с главным своим экономистом, душевно
И все, как водится, просили не забывать и обращаться по любому поводу. А когда торт «Полет» в отделе Андрея Степановича был уже съеден и чашки на глазах начали темнеть, его заместительница всплакнула. «Вы уж не бросайте нас окончательно, Андрей Степанович!» Еще бы, за таким начальником она могла чувствовать себя как за крепкой стеной. Словом, кукситься никаких видимых причин у Андрея Степановича не было. Тем более что все поголовно в ДЭЗе души не чаяли в Андрее Степановиче. Самую трудную, самую ответственную и самую хлопотливую работу он брал на себя. Что станет, когда выведутся такие люди?
И все-таки причина была
В том микрорайоне, где Андрей Степанович отвечал за идеологию, завелось непонятное, даже жутковатое в своей непонятности обстоятельство. Он и так его пытался осмыслить, и эдак, но ни в какие рамки оно не укладывалось и никакой логике не поддавалось.
Скромная и тишайшая пенсионерка Екатерина Васильевна Дегтярева в один прекрасный день испытала непреодолимое желание писать красками. Это бы еще ничего. Никому не возбраняется купить холст, мольберт и набор масляных красок. Они в ДЭЗе дважды уже устраивали выставки самодеятельных художников на тему «Наш родной завод», а одну экспозицию у них даже попросил соседний кинотеатр.
И то, что изображала Екатерина Васильевна, было вполне невинно по содержанию. Она рисовала цветы. Но вот как она это делала, было до того нелепо, что казалось почти непристойным.
Екатерина Васильевна рисовала с закрытыми глазами
И рисовала со страшной быстротой. Уже не угол, половина комнаты была заставлена картинами пошире, поуже и совсем маленькими картинками. А она все не могла остановиться. И все новые и новые цветы появлялись и расцветали на холсте. Андрей Степанович приходил к Екатерине Васильевне и, сняв шляпу и аккуратно развесив на плечиках серый плащ, садился к столу.
«Что это?» - спрашивал он, показывая на незаконченную работу. «Это букет моей мамы», - тихо отвечала Екатерина Васильевна.
Мелкие голубенькие цветочки с метелками высокой луговой травы вызывали в воображении чистенькую и тихую старушку.
«Мать деревенская?» спрашивал Андрей Степанович напрямик. «Нет, она с шарикоподшипникового», «Русская?» - вновь нацеливался Андрей Степанович.
В их районе было много татар, хотя и светловолосых, и голубоглазых, и без скул.
«Русская», - отвечала Екатерина Васильевна. "А дед с бабкой местные?» - «Нет, дед из-под Тулы». Опять это ничего не объясняло. «А какая польза от этих картинок?» «Не знаю», - сокрушалась Екатерина Васильевна. «А почему c закрытыми?» осторожно подбирался Андрей Степанович. «Я не знаю», - грустила Екатерина Васильевна...