Хыдинга с наблюдательного пункта возвратился в три наката просторный блиндаж. Сняв каску, тыльной стороной ладони вытер потемневший от загара лоб.
- Однако фрицы хитрят… Дураками нас выставить хотят.
Лейтенант Абламов оторвался от карты.
-По окрайке тайги…- и тут же поправился,- по окрайке леса, где пятый ориентир, кусты задвигались… еле-еле… Что за чушь? Протер глаза и опять к стереотрубе… Движутся… Прислушался… шум моторов…
-Дальше, дальше, - торопил лейтенант.
- Дальше? – Хыдинга прищурил и без того узкие глаза. – Шесть танков, обряженные кустами, с ползли в распадок… балку. Думают, обхитрили… Вот им, - он сложил кукиш.
- А не ошибся?
- Хыдинга мало-мало ошибается. Не ошибся.
- Покажи.
Хыдинга коротким пальцем ткнул в верхний угол карты.
- Тут, говоришь?.. – Лейтенант выскочил из блиндажа, бросив на ходу: - Молодец, Хыдинга.
Довольный похвалой, Хыдинга взял котелок, неторопливо принялся за еду.
Покончив с кашей, старательно облизал ложку, сунул за голенище кирзового сапога. Потянулся.
Хотя письма писать и не любил, но знал – дома ждут. А что с фронта напишешь? Все равно надо.
Примостился за столом, сколоченном из грубых досок, помусолив карандаш, начал писать на вырванном из тетради листе.
Поинтересовался рыбалкой, охотой, будет ли брусника… Справился о здоровье родственников и знакомых. Передал приветы. О себе написал – жив, здоров, воюю. Поставил жирную точку, заковыристо расписался. Сложив листок в солдатский треугольник, старательно вывел адрес, облегченно вздохнул.
Довольный, вытянулся на земляных нарах. Вспомнил Пашку Брагина. Скучал по другу. Хыдинга думал, что Пашка полосатую тельняшку носил из бахвальства, ан нет. Узнал от разведчиков – Пашка моряк настоящий. Посердился немного – не мог сам сказать. Но все равно хотелось видеть раненого товарища. Да разве с передовой отпустят в медсанбат.
Мысли перескакивали с одной на другую.
Шесть танков… Интересно какие – «тигры», «пантеры»? Перед глазами щит, на щите фашисткие танки с указанием уязвимых мест и надпись: « Смелому и умелому бойцу танк не страшен!». Недавно пехотинцев и артиллеристов вывозили на специально оборудованное учебное поле. Засадили всех в траншеи, а на них танки Т-34 пустили. Грохот и лязг наваливались с устрашающей быстротой. Бойцы повалились, вдавливаясь в траншейное дно. Под грузом бронированных чудовищ осыпалась земля. Злобно скрежетали гусеницы, обдавая бензиновой гарью. Танки проутюживали траншеи, ходы сообщений, окопы.
И ведь убедились бойцы, что если траншеи хорошо подготовлены, то танки врага не так уж и страшны. Можно не только уберечься, но и гранатой подбить.
А щиты с танками везде – на наблюдательном пункте, огневой позиции.
Незаметно Хыдинга заснул. Разбудил его голос лейтенанта.
- И впрямь танки в балке накапливаются. Побольше бы их…
- Зачем побольше? – встрепенулся разведчик, но тут же сообразил:- Ага, побольше… Накроют огнем… улов богатый будет…
- Смекаешь, - одобрил Абламов. – А сейчас связным с комбатом.
Хыдинга взял автомат, поверил, скользнул взглядом по стоявшей в углу винтовке, кою сдавать старшине не торопился.
Как и всегда, командир батареи был подтянут. Бойцы заметили – перед боем капитан особенно тщательно бывал выбрит, все на нем блестело – от пуговиц до сапог.
- Как дела, амурец? – спросил капитан.
- Землю копаем, за фрицем наблюдаем… Однако фриц хитрит…
- На то вы и разведчики, что б не вас, а вы перехитрили. – Голос капитана добрый, довольный.
Шли по глубокой в полный рост траншее, Хыдинга любовался добротными траншеями, переходами, ячейками, окопами, так мастерски замаскированными.
На это сил не жалели. Получше прикроешься, поглубже закопаешься – больше шансов на выживание.
У батареи окликнул часовой.
Орудийные окопы замаскированы дёрном и травой, а сверху орудия прикрыты сетками.
Маскировкой комбат остался доволен. Он остался с огневиками, а Хыдинга, получив разрешение, отправился на кухню, откуда началась его артиллерийская служба. Кухня стояла в лощинке под кронами разросшихся деревьев. Встретили его радостно.
- Поддень со дна погуще – распорядился старшина.
- Подсаживайся, разведчик, доставай орудия труда, - повар подал котелок с дымящимся парком от наваристых щей.
Сколько Хыдинга не искал глазами Безродного, - не находил.
-Однако Безродного не вижу.
- Безродный в огневики подался. Ты на разведку нас променял, а он…
И тут, отставив котелок, Хыдинга вскочил.
-О, сороди, Паша! – бросился к шагавшему с палочкой Пашке Брагину. – Сороди- по нашему – здравствуй,- обрадовался другу разведчик.
- Сороди, сороди! – во все лицо улыбался Пашка. – Какими путями?
- С комбатом… А ты? – Они присели на истоптанную траву.
-Помогаю, - кивнул Пашка на повара – зря харчи не перевожу.
- А нога?
- Кость цела, рана затягивается. Упросил врачей отпустить на батарею. – И, пригнувшись к уху, заговорщицки прошептал: - Скоро начнется…
Хыдинга понимающе мотнул головой.
Обстрелянные солдаты по едва уловимым приметам понимали, что приближается день, когда тишину сменят грохот орудий, рев моторов, треск пулеметов.
- А я в тылу… при кухне, - Пашка горестно вздохнул.
- Слушай, ты же моряк, а мне ничего не сказал, - с обидой напустился Хыдинга. – Скрывал, о какой то Пьяне говорил… А еще друг…
- Не сердись, Хыдинга. Река Пьяна в сердце моем, а моря мне уже не видать, вот и не тревожу душу. –И неожиданно перевел разговор:- Может комбат разрешит на передовую. Как думаешь? Пойдем попросим.
Выбрались на бугор. До горизонта тянулись неубранные хлебные поля, перерезаемые оврагами. Дыбились крутолобые холмы. Островками зеленели дубовые и березовые рощицы, вдали темнел лес.
- Однако вон те плохо замаскировались, - Хыдинга показал в сторону, где просматривались огневые площадки, орудийные стволы.
- Ложная батарея. Оттуда ночью постреляли и ушли, а фанера и бревна, сделанные под орудия, остались. А фрицы еще одну батарею русских нанесли на карты. Не только твой Олонго мог хитрить. – Пашка улыбнулся.
- Ловко придумано, - темные глаза Хыдинги сверкнули и он рассказал о танках, замеченных утром.. – Одурачить не пришлось.
Хыдинга помог другу спуститься в траншею.
Продолжение следует: