Ученые выступают за то, чтобы вновь обратить внимание на обязанности музеев естественных наук по распространению информации.
Хотя многим читателям может показаться очевидным, что музеи должны взять на себя ответственность за научное значение своих выставок, в последние десятилетия в музейных исследованиях и практике наблюдается отход от интеллектуального взаимодействия между посетителем и экспонатами. Действительно, одна из наиболее влиятельных концептуальных рамок музейных исследований.
Контекстуальная модель обучения, описывает музейный опыт без ссылки на содержание экспонируемого материала или на творческие траектории, ставшие возможными благодаря этому содержанию.
Хотя ни Фальк и Диэркинг (ни конструктивизм) никогда не ставили целью отпраздновать личный смысл, исключая научные или культурные знания, оформление музейного опыта как строго персонализированного события может непреднамеренно способствовать изгнанию культурных или научных знаний из коллективного сознания музейных исследователей и практиков. Именно это Шерил Мессарос называет крайне избирательным восприятием конструктивистских принципов обучения, которые отдают приоритет личностному осмыслению как конечному продукту работы музея, а не как началу интерпретации.
Что означало бы для музеев полностью взять на себя задачу интерпретации ответственности?
Прежде всего, это означает, что музей должен рассматривать это значение не как первоначальное значение встречи с объектом или экспонатом, а как отправную точку для дальнейшего научного осмысления. Определив виды репертуаров, обычно используемых посетителями, специалисты музея смогут лучше предсказывать и учитывать различные отправные точки посетителей и, таким образом, планировать их дальнейшие впечатления, помогая им придать научное значение содержанию. Во-вторых, есть основания полагать, что выставочный жанр действует как значительное ускорение реакции посетителей.
Например, диорама представляет собой экспозиционный жанр, призванный иллюстрировать естественные взаимодействия между животными, растениями, географией и климатом данного биома и действительно, кажется, что во многих случаях диорамы побуждают посетителей действовать как натуралисты, наблюдая за поведением и отношениями на выставке и используя свой экологический репертуар для толкования увиденного. Например, Piqueras и др. сообщают, как диорама, показывающая падальщиков на туше оленя, воплощает явное намерение куратора бросить вызов любопытству и воображению посетителей, включая улики на главную сцену.
Соответственно, дизайнеры поместили желтые пятна и следы на искусственный снег диорамы; это признаки того, что лиса ранее посещала тушу и отнимала у нее голову (обычное поведение среди лис). В своем исследовании значения посетителей на этой диораме авторы показывают, как эти улики и детали действительно заставляют посетителей предположить, какое животное убило оленя и забрало его голову, используя и основываясь на своем существующем экологическом репертуаре.
Можно предположить, что понимание взаимосвязи между экспозиционным жанром и репертуаром посетителей является важным шагом на пути к лучшей интерпретации музея, поскольку позволяет дизайнерам лучше использовать преимущества различных способов посредничества данного жанра.
Наконец, заметим, что, хотя основное внимание здесь уделяется репертуарам посетителей музея, легко представить себе, как репертуары художников-экспонентов могут быть мощными соавторами того, как и почему экспонат или выставка принимает ту или иную форму. Линдауэр показал, как дизайнеры выставки имеют довольно негласный подход к выставочному дизайну, который не всегда последовательно применяется в дизайнерской команде или даже одним и тем же человеком. В той мере, в какой можем представить себе, что эти подходы к дизайну регулируются репертуарами, доступными дизайнерам, мы можем видеть, как репертуары действительно влияют на процесс дизайна.
Признание того, что музейные специалисты делают предположения о научном содержании и научном образовании, когда создают образовательную среду и деятельность, даже если эти предположения негласны или противоречат друг другу, является важным шагом к пониманию того, какие виды репертуаров лежат в основе этих предположений, и принятию решения, способствуют ли они созданию желаемых характеристик в конечном продукте.
В конечном счете, это приведет к более продуманной практике проектирования.
Заключение и перспективы исследований.
В заключение можно сказать, что рамки воображаемого функционирования) в сочетании с понятием репертуар, предлагают инструмент, помогающий идентифицировать и понять воображаемые процессы посетителей в их интерпретационной работе и в конечном итоге способствовать лучшему согласованию между этой интерпретационной работой и целями и задачами музея.
Современные музеи полагаются на мобилизацию воображаемых процессов своих посетителей для выполнения своих новых институциональных метафункций и, соответственно, должны возобновить свои усилия по решению своих интерпретационных задач, представленные здесь перспективы предлагают один из способов сделать это.
С исследовательской точки зрения, я отмечаю, что, хотя понятие репертуара возникло в контексте художественного музея, оно имеет сходство с конструкциями из других областей исследований, несомненно, в силу общего конструктивистского происхождения. Например, из контекста научных исследований в области образования, Stocklmayer и Gilbert's понятие напоминания как идеи, объекты, события или процессы, которые формируют взаимодействие посетителей выставки, похоже, имеют аналогичные последствия.
И с точки зрения туристических исследований Voase отмечает, что когда посетители сталкиваются с музейной достопримечательностью, значение, которое они придают ей, определяется не только их собственными воспоминаниями, интересами и проблемами, но и самой встречей. Таким образом, представляется, что конструктивистское представление о том, что посетители сами создают свои собственные значения в музеях, широко принято в научном сообществе (даже если оно иногда применяется выборочно).
В связи с этим возникает последний вопрос: Какова наша роль как исследователей в продвижении программы переосмысления ответственности за интерпретацию в музеях? Как исследователи, наша роль, вероятно, заключается не в том, чтобы быть проводниками изменений в музеях.
Наша сила заключается в том, что мы можем выйти за рамки исследуемой системы образования, и поэтому мы не обязаны воспринимать как должное существующую организацию научного предмета или темы в том виде, в каком она представлена на выставке, как если бы она была единственной возможной.
Эта позиция дает нам уникальную возможность выявить и опровергнуть факты появления негласных, невидимых репертуаров, из которых возникают акты интерпретации, независимо от того, происходят ли они от сотрудников музея и проявляются ли они в дизайне экспозиции или от посетителей, где они формируют то, каким образом может происходить формирование смысла.
Но мы можем только помогать музеям и информировать их о эволюции. Истинными проводниками изменений должны быть музейные специалисты, которые в состоянии радикально переосмыслить свою практику.