Была середина Февраля. Ворвался неожиданно буран...
Трамваи на Беговой остановились, словно уткнувшись в глухую стену, троллейбусы пороняли штанги, жалобно, как сквозь вату, сигналили беспомощные машины. Пешеходы прятались по магазинам и подъездам жилых домов.
C головы до ног облепленный снегом, Никитин буквально вдавился в гулко хлопнувшую за ним дверь и несколько минут слушал, как в нее свирепо ломится ветер. Отдышавшись и протерев глаза, он обнаружил, что находится в помещении, отведенном для выставок московских художников. Хочешь не хочешь, а время, оставшееся от служебного поручения, приходилось провести здесь.
Никитин долго отряхивал пальто в гардеробе, затем тщательно причесался у высокого зеркала и тогда уж с некоторой торжественностью направился в зал. Кроме Никитина и худенькой школьницы, что-то прилежно заносившей в блокнот, прихрамывал вдоль стены старик в клетчатом шарфе, обернутом вокруг шеи и свободным концом артистически брошенном через плечо. И клетчатый шарф, и значительные позы старика, опиравшегося на толстую клюку с монограммой, вызвали у Никитина чувство незлобивой иронии.
За окном все еще мало и вертело, но как будто без прежней ярости.
Тут как раз его притупившееся внимание привлекла картина в гладко струганной рамке… Сначала он заметил именно некрашеную рамку, а потом уж пригляделся к самому полотну. На нем был изображен расстегнувший на груди рубаху русоволосый человек, с какого-то высокого места озиравший голубоватую даль.
Подойдя ближе, Никитин сообразил, что перед ним Шаляпин в расцвете своей богатырской молодости и, скорее всего, на берегу по-весеннему разлившейся Волги. Небольшая размером и выполненная, как показалось Никитину, недостаточно мастеровито, картина заинтересовала его сюжетом и несомненным желанием художника передать ощущение внутренней свободы и устремление к вечно и недоступно прекрасному идеалу.
Обернувшись на чей-то тихий возглас, Никитин увидел дежурную смотрительницу, сидевшую на стуле в углу.
- Лет тридцать ему… не больше… -
Смотрительница как бы говорила сама c собой и повторилась, наверно, чтобы ответить на вопросительный взгляд Никитина. Оставить без внимания слова пожилой женщины показалось ему неловким.
- У меня много шаляпинских фотографий, есть и две редкие, любительские, достались по случаю, - сказал он. - Но если судить по известным портретам, то здесь он в характерной позе и настроении… - Никитин замялся, не зная, стоит ли продолжать.
Смотрительница тоже молчала, словно бы призадумалась. Тогда он решил, что больше она ничего не прибавит ни к своему замечанию, ни к его вежливым рассуждениям, и хотел идти своей дорогой.
- Сходство большое, - спохватившись, подтвердила она. Но я видела его совсем другим… гораздо позже...
- Вы видели Шаляпина?! - спросил Никитин.
Смотрительница поглядела сквозь стекла очков с мягкой доброжелательностью. Сеточка мелких морщинок и седина в косе, скрученной на затылке, не могли лишить ее той милой застенчивости, какая и отличает не частую в наши дни, но несравненную привлекательность русской женщины. Тихий голос и спокойные движения маленьких сухих рук несли в себе столько участия, такта, интеллигентности, что Никитин невольно почувствовал к ней теплое, сердечное доверие. Он собирался было порасспросить ее о великом певце, но она предупредила его.
- Если вам интересно… Я ведь прослушала целый концерт Федора Ивановича… У меня и программка сохранилась, - добавила она поспешно, словно желая исключить малейшее сомнение в ее правдивости. Никитин на цыпочках побежал за стулом и через минуту сидел рядом с ней. Она опять спросила - голос ее при этом дрогнул, - не пожалеет ли он потом потерянного времени, но Никитин уверял, что ни в коем случае не пожалеет, и просил не упускать ни одной подробности.
Смотрительница немного рассказала ему о том, что в тридцать шестом году была в Америке и по счастливой случайности в городе Бостон она имела возможность сходить на единственный концерт. Муж работал консулов в этом городе, обстановка была не очень и ей редко удавалось сходить развлечься в кафе или кино, но концерт...
- Я школьницей еще увлеклась оперой… а тут такой случай! Раз в жизни услышать и увидеть Шаляпина! Муж долго не соглашался заказывать билеты. В конце концов он с досадой махнул рукой и сказал, что не имеет права идти на концерт Шаляпина, но что для женщин может быть послабление. Сколько приступов отчаянья, сколько обморочных стеснений в сердце я перенесла в тот день! Сейчас об этом вспоминаю с улыбкой… Но вот билеты наконец принесли, и мы поехали на концерт. Огромный, многоярусный зал к нашему приходу был уже переполнен. Помню, публика собралась самая разношерстная: мужчины в летних костюмах, дамы - одни в вечерних нарядах, другие в коротких платьях… И американцы, и испанцы… то есть, скорее, мексиканцы… Кое-где даже китайцы или японцы… Слышалась иногда и русская речь - в Сан-Франциско было немало эмигрантов. Пока мы искали свои места, кругом нас раздались хлопки и на эстраде показался Шаляпин. Не запомнила я, кто тогда ему аккомпанировал, зато выход Федора Ивановича как будто сейчас перед глазами. Само-собой, я только позже осознала, что у этого человека поразительно благородная внешность и что редко можно увидеть такую статную фигуру.