Болана одолевали тревожные мысли. Все шло уж слишком легко и просто. Противник разгромлен, и никакой угрозы в ответ, никто не сделал даже попытки встать у него на пути. Либо он их очень переоценил, либо... Мак прильнул к оптическому прицелу «марлин» и послал поспешно пять пуль одну за другой в автомобиль, который разворачивался на подъездной аллее.
Машина, вильнув, съехала с дороги, накренилась, опять вылетела на дорогу и перевернулась набок, словно игрушечная. Ее тут же охватило пламя. Другая, идущая следом, врезалась в первую, и через минуту прозвучал еще один взрыв. Освещенная второй вспышкой сцена явила результаты бойни и разрушения. Дом представлял собой бесформенную груду, две его стены нелепо продолжали стоять в облаке пыли и дыма. Под обломками на стоянке автомобилей догорало множество машин; выбитые окна, изуродованные оконные переплеты хранили следы обстрела.
— Где-то у них должны быть собраны большие силы для удара,— пробормотал Болан.— Несомненно, несомненно.
Он выпустил еще одну: осветительную ракету и принялся искать их укрытие через дальномер. И тут вдруг ухо уловило знакомый звук; он не слышал его так близко с тех пор, как покинул Вьетнам. Это был вертолет, и он находился близко. Полиция? А может, Семейство решилось на ответный удар?
Мак торопливо выбрал сигнальную ракету с коротким временем горения, изменил азимут ракетницы и выстрелил. Почти немедленно все озарилось ярким светом, и в небе над ущельем стал ясно виден вертолет. Он летел так низко, что Болан разглядел лицо пилота и изумленно выглядывающего из другого окна седовласого человека. Посланная ракета обнаружила также и позицию Болана; и пока он брал в руки «марлин», вертолет быстро нырнул в темноту.
Слышно было, как он снижается, делая оборот, потом в круге света показался его бок, и из хвостовой части начали стрелять, обливая Болана из крупнокалиберного пулемета. Отлетел в сторону дальномер, задетый очередью. Болан откатился, прижимая к плечу «марлин» и подавляя желание открыть ответный огонь с бедра. Вертолет опять отдалился. Болан укрылся за стволом дерева и спокойно сидел в ожидании, наводя оптический прицел на звук работающего двигателя.
Вертолет вдруг оказался сзади, вынырнул с другой стороны. Болан не отрывал глаз от окуляра, послушный палец ждал появления цели. В зоне видимости показалась седая голова, Болану хорошо были видны горящие глаза под густыми бровями, затем палец сделал свое дело, винтовка дернулась, посылая пулю. В это время, принимая вызов, опять застрочил пулемет.
— Я вижу его,— взволнованно крикнул Паппас.— Они тоже его увидели! Эй! У них там, на вертолете пулемет!
— Дай мне бинокль! — повелительно сказал Уитерби.
— Здесь и бинокля не нужно!
— Это тебе не Вьетнам, парень,— пробубнил Уитерби.
— Черт, кто бы мог знать!
—Этот Болан... Как он там?
Громко и отчетливо, перекрывая другие звуки, бухнула «марлин», потом раздалось более тяжелое стаккато пулемета, трижды ему ответили с земли. Стрекотание крутящихся лопастей, казалось, обрело другой тон, вертолет накренился, бешено вращаясь на месте, едва различимый в свете все еще пылающей ракеты.
— Ну, черт побери, кажется, он их достал,— чуть слышно выдохнул Уитерби.
—Так и есть, вертолет падает!
— Каратель,— без всякого выражения произнес Уитерби,— прошел через Армагеддон.
Каратель вряд ли так быстро согласился бы с тем, как Уитерби оценил исход битвы. Рана у него на плече открылась. Он проследил за тем, как вертолет исчез среди деревьев, подождал взрыва, проворчал что-то, когда он грянул, потом доковылял до своего укрытия и пошарил, нащупывая аптечку. Во время перестрелки он повредил себе лодыжку. Вдруг в зарослях над ним отчетливо послышались какие-то звуки. Мак торопливо перевязал плечо и, хромая, перебрался в тень дерева, оставив на земле «марлин» и заклиная проклятую ракету поскорее догореть.
Кто-то пробирался по склону холма, стараясь идти тихо и быстро, а это одновременно никогда не получается, особенно в таких зарослях. Сверху сорвался камень величиной с бейсбольный мяч и, пролетев вниз по склону, стукнулся в дерево в нескольких футах от того, за которым скрывался Болан. Через минуту показался Лео Туррин, напряженно и тяжело дыша.
— Болан? — позвал он тихо.— Болан, ты здесь?
Каратель сокрушенно покачал головой.
— Тебя жизнь ничему не учит, Лео? — спросил он, делая шаг из-за дерева с пистолетом в руке.
— Черт возьми, я так рад, что с тобой все в порядке,— с жаром выпалил Туррин.— Я спешил, чтобы предупредить тебя насчет вертолета, да никак не мог тебя найти.
— Кого ты пытаешься надуть? — с явным удивлением и отвращением в голосе произнес Болан.
Держа руки прямо перед собой, Туррин осторожно опустился на землю.
— Я еле дышу.
— Тебе придется еще немного помучаться, дружище,— сообщил ему Болан. Можно, я сниму башмак?
Боль в плече Болана становилась сильнее.
— Это что, твое последнее желание? нетерпеливо спросил он.
— Да, да, называй это моим последним желанием. Так можно я его сниму?
Свет ракеты тускнел и уже стал затухать над деревьями. Болан подошел ближе, опустился на одно колено, с мрачным видом держа перед собой пистолет.
— Если ты хотел оттянуть время и дождаться темноты, то теперь можешь забыть об этом,— сказал он.
Туррин снял ботинок и вынул стельку. Достав небольшой гибкий треугольник, он протянул его Болану.
— Посмотри-ка это вначале,— спокойно предложил он.
Болан рассматривал небольшую пластиковую карточку в умирающем свете искусственного солнца, стараясь в то же время не упускать из виду своего пленника. Потом хмыкнул и вернул Туррину полицейское удостоверение.
— Знаешь ли ты, что ходил на волосок от своего конца? — поинтересовался Мак Болан.
— Черт, за это время я так часто обращался к богу с молитвой, что опять стал верующим, —широко улыбаясь, ответил Туррин.
Ты не собираешься меня арестовывать? — спросил Болан.
Рука его потянулась к ране на плече и плотно легла на повязку. Пистолет не дрогнул в слабеющей руке.
— У меня нет юридических прав по эту сторону ущелья;— все с той же улыбкой проговорил Туррин.— Неужели ничего не оставил закону?
— Сомневаюсь,— сказал Болан. Другая мысль рождалась в его мозгу.— О моей сестре, Лео...
— Я виноват,— признал Туррин.— Хотя, конечно, я просто вынужден все это делать, ведь мне нужно прикрытие. Господи, если бы ты знал, так ужасно видеть этих девчонок, Болан, таких, как твоя сестра. Я старался хоть немного облегчить им это, понимаешь... направлять к ним людей поприличнее в первое время.., но... да... я ведь долгие годы занимался этим делом, сержант. И были вещи поважнее некоторых растерявшихся ребятишек. Я просто надеюсь, ты меня поймешь.
— Я стараюсь понять,— напряженно выдавил Болан.— Ладно. Иди опять вверх по холму тем же путем и передай мои сожаления своей жене. А... кстати, Лео. Та горячая информация, что я получал от Уитерби... Это шло через тебя?
Туррин важно кивнул головой.
— Да, все то время, пока ты старался поджарить мне...
— Черт, что же ты мне словечка не шепнул, — ворчливо ответил Болан.
— Заодно я на тебя в большой обиде, сержант,— сказал Туррин, и лицо его сердито нахмурилось.— Никогда я тебе не забуду того, что ты сболтнул моей жене. Ты на всю жизнь, на всю оставшуюся жизнь напугал ее, и теперь у меня на руках будет вечно встревоженная женщина.
— А только такую жену и надо иметь,— тихо сказал Болан. Он вспомнил еще одну обеспокоенную женщину и с неудовольствием почувствовал, как струится по телу его собственная кровь.— Ладно, теперь иди, Лео, вверх по холму. Мне надо сматываться отсюда.
Туррин надел ботинок, встал, по-военному отдал Болану честь и исчез в затихшем лесу; Болан что-то буркнул, болезненно морщась, спустился по склону к своей норе, забрал несколько ценных для него вещей, опять сделал попытку остановить кровотечение из старой раны, потом медленно побрел вниз ко дну ущелья.
Наверху, по обеим сторонам каньона в разных направлениях передвигались машины, и Болан понимал, что полиция вот-вот оцепит район и начнет подбирать обломки. Справа негромко заржала лошадь, и с дерзостью, которую рождает отчаяние, Болан крикнул:
— Эй, сюда! Сюда!
Он спрятался в цветущем кустарнике и подождал. Через минуту появился человек, ведущий за уздечку лошадь. Болан резко ударил его по голове, схватил поводья, взобрался на лошадь и поскакал через ущелье. Скоро начнется день. У него было мало времени, меньше часа, чтобы добраться домой к своей встревоженной ожидающей женщине. Он знал, что не сможет проделать весь путь верхом.
Нужно теперь набирать дистанцию, экономить время, надо немножечко удачи. Может быть, ему удастся уйти и в этот раз. Победа не радовала Карателя. Она не была сладкой. Победа означала резкую боль в плече и сердечную тоску по женщине, которая его ждала. Но по крайней мере пока его не поймали.