Альхаджи Абдулла мне как отец, напомнил я себе.
Я договорился с Килиши, что она отвезет меня в аэропорт, а затем отгонит «пежо» в гараж.
Аэропорт Кано гудел как улей, в нем было многолюдно и оживленно, как в любом международном аэропорту.
Солнце постепенно разогнало утреннюю дымку, и вот уже лайнер, следующий в Лагос, выруливает на стоянку, чтобы взять на борт пассажиров.
— Обратный самолет должен приземлиться в Кано в двадцать один ноль-ноль, - сказала Килиши, стараясь изо всех сил поддерживать разговор.
— Я еще не улетел, - буркнул я в ответ и поглядел на часы, до посадки осталось двадцать минут.
Вскоре неестественный, словно у робота, голос в репродукторах объявил, что посадка пассажиров. летящих в Лагос, начинается, и все гурьбой поспешили на летное поле.
Я занял за кем-то очередь, ожидая необходимых формальностей.
Килиши по-прежнему меня не оставляла, стояла рядом.
— Берегите себя, желаю приятного полета, - сказала она, прощаясь, и, послав мне воздушный поцелуй, исчезла в толпе.
Пассажиры уже поднимались по трапу, когда двое дородных мужчин один в форме таможенного ведомства, другой в штатском - вклинились в очередь.
Их взоры пробежали по лицам пассажиров и остановились на мне.
Все это было очень странно.
— Вот он, - сказал один другому, и они подошли ко мне вплотную.
— В чем дело? - спросил я.
— Нам надо у вас кое-что выяснить, - буркнул таможенник.
— Но ведь это внутренний рейс, - возразил я. - Вы как будто имеете право досматривать только тех, кто прилетает из-за границы.
Второй нетерпеливо выхватил из кармана какой-то листок.
— Вы ведь Тахир Хусейн, верно?
Я изумленно кивнул. Стоявшие сзади пассажиры обходили меня, поднимаясь на борт «Боинга-737».
Кое-кто оборачивался, с недоумением поглядывая на меня.
— Я все же не пойму, какое у вас ко мне дело. В конце концов. . .
— Простая формальность, только и всего, - перебил меня таможенник. Пройдемте с нами.
Возмущенный, я тем не менее поплелся вслед за ними к служебному зданию, стоящему справа от зала прилетов.
У входа я оглянулся на «Боинг»: в очереди на посадку оставалось не больше десяти пассажиров.
— Я из-за вас на самолет опоздаю!
—Ничего-ничего, иной раз лучше опоздать, чел. . . - гоготнул один из таможенников.
— Заходи сюда, дружок, не робей.
Совершенно сбитый с толку, я прошел вслед за ними в пустую комнату.
Тот из таможенников, что был в штатском, запер за собой дверь и остался у порога.
Внезапно мой портфель показался мне чугунным. Второй таможенник взял его у меня, открыл крышку и достал тот пакет, что всучил мне Сабо.
Сердце тревожно заколотилось в груди, пока он тщательно и медленно разворачивал оберточную бумагу.
Как тут можно было протестовать?! Внутри пакета оказались два плоских свертка, аккуратно упакованных в целлофан.
Таможенник с тем же педантизмом взрезал один из них перочинным ножом, и из отверстия посыпалось белое, тонко измельченное сами знаете что. Я без чьей-либо подсказки понял, что это.
— Знаешь, дружок, что это такое? - снова гоготнул таможенник.