Горька судьба поэтов всех племён;
Тяжеле всех судьба казнит Россию…
Так писал в сибирском изгнании уже почти ослепший В.К.Кюхельбекер. И эти строки вспоминаются, когда думаешь о судьбе М.Ю.Лермонтова.
Мы часто придаём большое значение последним словам великих людей, думая, что они хотели, прощаясь, сказать нечто важное для себя и для нас.
Традиционно в сборниках М.Ю.Лермонтова самым последним печатается «Пророк»:
С тех пор как Вечный Судия
Мне дал всеведенье пророка,
В очах людей читаю я
Страницы злобы и порока...
Давайте вспомним: за пятнадцать лет до этого своего «Пророка» написал А.С.Пушкин. Здесь поэт-пророк, получивший от шестикрылого серафима дары всевиденья, всеслышанья, «угль, пылающий огнём», вместо сердца и «жало мудрыя змеи» вместо «празднословного и лукавого» языка, слышит наказ Бога:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».
Стихотворение Лермонтова начинается там, где заканчивается пушкинское, но как оно отличается от него! Это страшное, горькое повествование о судьбе того, кто осмелился сказать правду:
Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья:
В меня все ближние мои
Бросали бешено каменья…
…«Пророк», «пророчество» - эти слова нередко звучат у Лермонтова:
Не смейся над моей пророческой тоскою;
Я знал: удар судьбы меня не обойдёт…
Процитированное стихотворение написано в 1837 году, уже после стихов на смерть Пушкина, возможно, в ожидании решения собственной участи. Но у него есть своего рода черновик - «Когда твой друг с пророческой тоскою…», где юный поэт рассуждает о судьбе творца:
Он был рожден для мирных вдохновений,
Для славы, для надежд; - но меж людей
Он не годился - и враждебный гений
Его душе не наложил цепей;
И не слыхал творец его молений,
И он погиб во цвете лучших дней…
А позднее этот же «черновик» будет использован в стихотворении «Памяти А.И.Одоевского» с горестным заключением:
И свет не пощадил – и Бог не спас!
Судьба поэта волновала Лермонтова, наверное, всегда. Поразительно стихотворение «Поэт» - развёрнутое сравнение, где, кажется, вообще в первый раз слово поэта приравнивается к оружию. Рассказав о судьбе кинжала после смерти его хозяина:
Теперь родных ножон, избитых на войне,
Лишён героя спутник бедный,
Игрушкой золотой он блещет на стене —
Увы, бесславный и безвредный! – Лермонтов проведёт параллель:
В наш век изнеженный не так ли ты, поэт,
Свое утратил назначенье,
На злато променяв ту власть, которой свет
Внимал в немом благоговенье?
Вот здесь и прозвучат слова об истинном назначении поэта:
Бывало, мерный звук твоих могучих слов
Воспламенял бойца для битвы,
Он нужен был толпе, как чаша для пиров,
Как фимиам в часы молитвы.
Твой стих, как божий дух, носился над толпой;
И, отзыв мыслей благородных,
Звучал, как колокол на башне вечевой,
Во дни торжеств и бед народных.
Но поэт-пророк не нужен свету:
Но скучен нам простой и гордый твой язык,
Нас тешат блёстки и обманы;
Как ветхая краса, наш ветхий мир привык
Морщины прятать под румяны…
Горька фраза поэта «Печально я гляжу на наше поколенье». И эта горечь усугубляется и размышлениями о судьбе поэта, о смысле творчества.
Среди стихотворений Лермонтова не самое известное – «Журналист, читатель и писатель». А между тем сам поэт придавал ему большое значение (счёл, в частности, достойным быть включённым в сборник). Здесь Читатель спрашивает:
Когда же на Руси бесплодной,
Расставшись с ложной мишурой,
Мысль обретёт язык простой
И страсти голос благородный?
Но Писатель, хотя и признаётся, что в своих произведениях подчас «тревожит язвы старых ран», не напечатает «этих горьких строк»:
К чему толпы неблагодарной
Мне злость и ненависть навлечь?
Чтоб бранью назвали коварной
Мою пророческую речь?
Этот Писатель явно не лермонтовских взглядов придерживается:
Такой тяжёлою ценою
Я вашей славы не куплю.
А ведь сам Лермонтов заплатил нечеловеческую цену за право высказать свои мысли!
Вернёмся к его «Пророку»:
Когда же через шумный град
Я пробираюсь торопливо,
То старцы детям говорят
С улыбкою самолюбивой:
«Смотрите: вот пример для вас!
Он горд был, не ужился с нами:
Глупец, хотел уверить нас,
Что Бог гласит его устами!
Смотрите ж, дети, на него:
Как он угрюм, и худ, и бледен!
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его!»
Однако хотя поэт-пророк и осмеян толпой, он продолжает жить, пускай в пустыне, но в гармонии с самим собой, Богом и природой:
Завет Предвечного храня,
Мне тварь покорна там земная;
И звезды слушают меня,
Лучами радостно играя.
А.И.Герцен, утверждая: «История нашей литературы — это или мартиролог, или реестр каторги», - напоминает слова Писания: «Горе народам, которые побивают камнями своих пророков!»
Параллель с судьбой Лермонтова в противостоянии толпе проведёт много лет спустя и В.В.Маяковский:
Я вам не мешаю.
К чему оскорбленья!
Я только стих,
я только душа.
А снизу:
— Нет!
Ты враг наш столетний.
Один уж такой попался —
гусар!
…Но Поэт всегда останется верен себе. И вот уже через столетия звучит его голос:
Есть речи — значенье
Темно иль ничтожно,
Но им без волненья
Внимать невозможно.
Как полны их звуки
Безумством желанья!
В них слёзы разлуки,
В них трепет свиданья.
Не встретит ответа
Средь шума мирского
Из пламя и света
Рождённое слово;
Но в храме, средь боя
И где я ни буду,
Услышав, его я
Узнаю повсюду.
Не кончив молитвы,
На звук тот отвечу,
И брошусь из битвы
Ему я навстречу.
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
Карту всех публикаций о Лермонтове смотрите здесь
Навигатор по всему каналу здесь
