Как повествуют летописи, 18 ноября 1330 года произошло одно из самых загадочных событий в многовековой истории Тевтонского ордена. Речь об убийстве великого магистра Вернера фон Орзельна. Причем гроссмейстер пал не на поле боя (хотя и такое в истории организации случалось), а погиб в стенах собственной резиденции – замке Мариенбург.
Как можно судить по фамилии, фон Орзельн был не из числа простолюдинов. Сын гессенского фогта, он без проблем был принят в Ordo domus Sanctae Mariae Teutonicorum in Jerusalem. Точная дата вступления (равно как и рождения этого немецкого дворянина) не известна, но в 1312 году он уже занимал должность комтура орденского замка Рагнит в Восточной Пруссии. Всего пару лет спустя восхождение по карьерной лестнице продолжилось – Вернер стал великим комтуром и комтуром столицы ордена – замка Мариенбург. А еще через 10 лет его избрали преемником почившего в бозе великого магистра Карла фон Трира.
- Ну, что у нас там из самых насущных дел? – поинтересовался новоиспеченный гроссмейстер у секретаря, с наслаждением елозя по жесткому креслу. – Войны сейчас никакой нету?
- Да какое там нету, экселленц! Поляки прямо заедают, прут паки и паки на наше Плоцкое княжество.
- Как же вы допустили?!
- Не вели казнить! – бухнулся в ноги фон Орзельну оробевший чиновник.
- Встань, Теодор! Я тебя не виню. Садись. Пиши: «Гроссмейстерский указ…»
Тщательно подготовившись к боевым действиям, фон Орзельн приказал начать вторжение в Куявию и Добжинскую землю. Однако война с поляками была для тевтонцев делом привычным, можно даже сказать, обыденным. Поэтому гроссмейстер успевал заниматься и множеством других дел. Издал несколько важных законов, заложивших основы политической системы орденского государства. По его приказу были основаны замок Илав (позже ставший называться Прейсиш-Эйлау) и госпиталь Святого Георга в Кёнигсберге.
Но успевших к тому времени изрядно расслабиться в моральном отношении боевых монахов весьма опечалило то, что Вернер начал вовсю закручивать гайки духовной жизни вверенной ему организации. Среди недовольных оказался и некий рыцарь Иоганн фон Эндорф из гарнизона пограничного замка Мемель.
Этот самый Ганс, надо заметить, был еще тот фрукт! Пятому сыну обедневшего швабского дворянина на малой родине ловить было нечего, поэтому он решил податься в Тевтонский орден и добыть себе славу и богатство в диких землях на востоке. Против первого старшие товарищи ничего не имели, а вот насчет «сравнительно честного обогащения» устав ордена был однозначен: купаться в роскоши рыцарской братии не полагалось ни под каким видом.
Однако успевший заматереть в беспрерывных стычках с литвинами и заодно закоснеть во грехе молодой шваб решил наплевать на все уставные требования. Например, он украсил свое оружие золотом и драгоценными камнями, в то время как тевтонцам не полагалось ничего дороже серебра, да и то в мизерных количествах. И это было еще наименьшей вольностью.
Фон Эндорф в конце концов обнаглел до того, что поселил в своей богато обставленной келье молодую полонянку, добытую во время очередного набега на Жемайтию! Тут уж ветераны не выдержали. Мемельский кастелян обрушился на ослушника с горькими попреками. Но наш Ганс был не из таковских, чтобы терпеть поучения от какого-то там старпера! Разъяренный молодчик выхватил кинжал – и лишь сохранившаяся сноровка спасла управзамком жизнь. Не на шутку перепугавшийся и обидевшийся, он тут же настрочил донос лично великому магистру.
- Собирайся, соколик! – некоторое время спустя приказал фон Эндорфу, едва удерживаясь, чтобы не потирать руки от удовольствия, старикан. – Ждет тебя дорога дальняя, казенный дом. Гроссмейстер прознал о твоих паскудствах и призывает тебя на свой суд.
Делать нечего – проштрафившийся рыцарь отправился в Мариенбург. Фон Орзельн встретил подчиненного чрезвычайно холодно и однозначно дал понять, что о семейной жизни Иоганн может забыть навсегда, а вместо этого ему стоит готовиться к суровому наказанию с предварительным глубоким покаянием.
Такая перспектива фон Эндорфу не понравилась. После аудиенции он притаился в темном коридоре у входа в кабинет великого магистра. И едва тот шагнул за порог, как получил два удара кинжалом – один под кадык, другой пониже уха. Поднаторевший смертоносных искусствах шваб знал, куда целить, шансов выжить у сановной жертвы не было ни малейших.
Как ни странно, убийцу не укокошили, в свою очередь, на месте преступления. (Впрочем, учитывая глухое недовольство многих рыцарей чрезмерно суровым, по их мнению, гроссмейстером, может, это и не странно совсем.) Решить судьбу преступника предоставили папе Римскому, отправив ему письмо с подробным описанием произошедшего:
«В год 1330, в октавы Святого Мартина, брат Иоганн фон Эндорф, подстрекаемый диаволом и собственной неправедностью, убил брата Вернера, великого магистра, ибо он порицал его за его поступки…»
Ну, и так далее. Понтифик подумал-подумал и выдал рекомендацию не казнить виновного (одержимый, что с него взять!), а ограничиться пожизненным заточением его в монастырской темнице. Так и сделали. А убитого 17-го гроссмейстера похоронили в кафедральном соборе Иоанна Богослова в Мариенвердере.
Остается лишь добавить, что, согласно другой версии, руку фон Эндорфа направлял никакой не дьявол. Якобы означенный рыцарь (добровольно или его использовали втемную – вопрос открытый) стал орудием в руках группы заговорщиков, поставивших целью в любым способом избавиться от слишком ревностного в вопросах веры и чересчур несговорчивого Вернера фон Орзельна.