Зло под солнцем соцреализма
Несколько слов о милицейских кинодетективах
Александр СЕДОВ (с) эссе / ноябрь 2019 г.
В предыдущей части разговора («Лукавая» цензура») речь шла о том, как советская редактура, а также сценаристы и режиссёры – на примере фильма «Возвращение «Святого Луки» (реж. Анатолий Бобровский, 1970) – работали с образом преступника на экране. Как ради острого сюжета приходилось маневрировать между Сциллой и Харибдой – между опасностью романтизации криминала и необходимостью морально заклеймить негодяя.
Победу полковника Зорина над вором по прозвищу Граф легко объяснить житейской логикой. Мудрость одержала верх над алчностью и непомерными амбициями, большой жизненный опыт над авантюризмом – ситуация до некоторой степени типовая в советских детективах, да и, говоря шире, в этической системе, которая постулировалась государством (а за государством прочитывалась коллективная фигура мудрого отца-демиурга).
Но вот, например, фильм «Сыщик» (реж. Владимир Фокин, 1979) выстроен по обратному парадоксу. Победу на матёрым «волчарой», рецидивистом по кличке Палёный, одерживает молодой милиционер Женя Кулик (актёр Андрей Ташков), без году неделя работающий в органах и взятый на операцию почти случайно.
У Палёного на руках все козыри – сила, опыт, коварство. Однажды его логово – дачу в лесу – обложила милиция. На его счастье, Палёному ещё подчиняется банда. Если надо он разыграет перед «сосунками» спектакль, выставит себя спасителем, жертвующим ради остальных безопасной тропой. Актёр Борис Химичев играет его так, что не может не вызывать уважение: за лидерские качества, звериное чутьё, хитрость, выносливость – да и не образина он какая-то, спортивно сложен и бабы от него, похоже, без ума. Победа над таким субъектом должна быть не только физическая, но и моральная.
Первую половину фильма авторы мягко «компрометируют» рядового Кулика, то его завышенными ожиданиями от службы, то проваленной слежкой, то снами-фантазиями, в которых он как заправский супермен в одиночку расправляется с целой кодлой. В реальности же оказывается, что у молодого и необстрелянного Кулика упорство (если не сказать мальчишеское упрямство) мобилизует необходимые качества: выдержку и находчивость. По буреломам и буеракам идёт он за Палёным, наступая тому на пятки.
Фильм, иронично названный «Сыщик», не произвёл бы того впечатления, не собрал бы аудиторию в 43 миллиона зрителей, не занял бы в прокате 6 место, если бы не постоянно ощущаемая зрителем правота главного героя. Правота не сама по себе, не одинокого охотника-рейнджера, а начинающего служителя закона. Про таких ещё говорят «молодо-зелено», но именно такие способны удивить даже видавших виды профессионалов. Массовый зритель следил за тем, как неопытный парень в драках и беготне по пересечённой местности проходит процесс инициации. Фильм апеллировал к самым древним архетипическим слоям сознания, проецируя их на советскую действительность.
В фильме подчёркнута связь между действиями Кулика и работой милиции по поиску затерявшегося в лесах их сотрудника. И это не какие-то безликие «органы внутренних дел», а люди, вызывающие безусловную симпатию, доверие и ощущение надёжности. Вполне конкретные люди и в то же время узнаваемые по жизни типажи. Честный служака и «отец солдатам» (или лучше сказать дедушка) – непосредственный начальник Кулика, внешне простоватый майор Сорокин в исполнении Николая Скоробогатова. И «столичная штучка» в модной шляпе – руководитель операции полковник Климов (Игорь Кваша), в меру суровый, но справедливый. В итоге подвиг рядового бойца оказывается результатом общего дела. А рецидивист Палёный закономерно проигрывает, он волк-одиночка и своих дружков предал.
Нельзя обойти вниманием случай, ставший хрестоматийным.
В характер капитана Жеглова Высоцкий вложил всю свою прожигающую индивидуальность. Жеглов не агнец божий, и его поступки «не всегда соответствуют высокому идеалу советского милиционера», как отмечали критики сразу после премьеры. Да и противостоял Жеглов не одному Фоксу, а целой ОПГ. Положительный коллективный герой здесь противопоставлен другому коллективному герою, отрицательному: опергруппа Жеглова и Шарапова – банде «Чёрная кошка».
Если взвесить на воображаемых весах все достоинства и недостатки характеров муровской бригады, включая служебные перегибы Жеглова, его иногда клокочущую предубеждённость, а на другую чашу положить криминальные «подвиги» банды Горбатого, то никакой романтический ореол Фокса с «рожей, что бабам нравится», никакие загулы по ресторанам, никакое бренчание на гитарке уголовных романсов (или на пианино «Мурки») не перевесят в сторону последних наши симпатии. Примечательно, что в литературном источнике, послужившем основой для фильма, в повести «Эра милосердия», братья Вайнеры устами Шарапова именуют уголовную «малину» сборищем упырей и вурдалаков, тем самым – осознанно или нет – перебрасывая мостик к разного рода чертовщине из гоголевского «Вия». Соответственно и общаются дружки меж собой, постоянно чертыхаясь и поминая чертовскую морфологию: «Давай, шевели копытами». В фильме в лице бандитов нам явлены фантасмагорические образы-маски, статус существования которых, не только социальный, но и метафизический явно снижен – по сравнению с обычными, взятыми как бы из жизни, сотрудниками Отдела борьбы с бандитизмом.
Горбатый, который успокаивает попавшего ему в руки Шарапова: «Не бойся, мы тебя не больно зарежем. Чик, и ты уже на небесах!» - словно пригрезился в страшном сне захмелевшему от самогона Володеньке. Какими глазами смотрит Шарапов на представшего перед ним упыря? Глазами человека, находящегося в пограничной ситуации «ни жив, ни мёртв». Сама природа главаря банды искривлена (похожим образом поступили авторы ленфильмовской экранизации рассказов Конан Дойла, сделав злодея Мориарти горбатым). Субъект по кличке Промокашка давно свыкся с ролью «шестёрки» и нивелировал в себе полноценную личность. Фокс только в ресторанах ходит павлином, а пойманный, в кабинете МУРа – огрызается затравленным зверем. Поговорить по душам можно лишь с тем, у кого она есть – с Левченко, примкнувшим к банде случайно и которому нет ходу в нормальную жизнь, но который понимает её ценность.
Товарищи по оружию, сотрудники ОББ, наоборот, раскрашены многими бытовыми и житейскими штрихами. Нарисованы живые портреты родных для нас людей. Улыбчивый фотограф опергруппы Гриша Ушивин («внук барона Мюнхгаузена», как подтрунивает Жеглов) любит травить анекдоты и рассказывать о себе разные байки, особенно про любовные похождения. Пасюк запрятывает от жены заначку – в ствол табельного пистолета. Тараскин – хороший парень, всегда подскажет новичку Шарапову параграф ведомственной инструкции.
Согласно этой формуле, хорошие парни не просто лучше плохих, они – реальнее, настоящее. И авторы и советские редактора прекрасно понимали идейную суть такой конструкции, отмеряя тому или иному герою свою меру существования, тонко настраивая систему оппозиций «свой / чужой», «добро / зло», «норма / аномалия».
продолжение следует...