Почему мир не интересуется проблемами России? Потому что у мира есть куда более важные проблемы, чтобы ими интересоваться. Настолько более важные, что уместен лишь спор о том, сколько вообще миру, как мы его знаем, осталось. 10 лет? 20? Вряд ли больше, чем 20, хотя и меньше чем 10 тоже проходит по разряду пессимизм и паникерство. Что-то между 10 и 20. Нет, войны не будет. По крайней мере, в обычном смысле или сразу. Глобальное изменение климата. Это такая проблема, в сравнении с которой все остальные... Нет, нет, я понимаю, что в России всех интересует только президент туда или обратно, но вот не слон даже ваш руководитель перед лицом этого товарища. Его перед лицом этого товарища просто нет. О GCC - у этого есть русская аббревиатура? ладно, давайте его ГИК обзовем – крайне сложно, однако, говорить, по крайней мере разумно, не впадая в истерику и не разбрасываясь слюной. Дело в том, что про него все все «знают» - и это «знание» по масштабу и глубине сравнимо лишь с плоской Землей, сторонники теории которой живут по всему земному шару. ГИК есть. Верите вы в него или не верите также иррелевантно, как и то, верите ли вы в гравитацию. Можете не верить, главное, не прыгайте с балкона, чтобы доказать апологетам сэра Исаака их заблуждения. Тем не менее, особенно за пределами Запада, в данном случае некоторой сложной конструкции, которая включает в себя всю Западную Европу, Канаду, Австралию и Новую Зеландию и даже части Китая, но исключает США, число неверящих в то, что ГИК грядет с неотвратимостью поезда, несущегосся по рельсам, крайне велико. Проблема в том, что и сами сторонники ГИКа умом часто не блещут. Пытаясь добавить вескости своим аргументам, они регулярно бросают, чисто для устрашения собравшихся, в котелок с выверенными и доказанными научными фактами какую-нибудь такую гнусную рвотину, что блюдо становится несъедобным. То у них льды тают со скоростью 100 км в год, то океаны на три метра в год поднимаются, да и привычку привязывать ГИК к любому событию по принципу «если в кране нет воды» тоже нельзя назвать полезной. Противники ГИК тщательно собирают все эти странные-факты, и включают их в контаргументы. «А, средняя температура растет? Знаем мы как она растет! По вашему предыдущему прогнозу, она должа была 800 градусов достигнуть!» В части неумных сторонников, которые преувеличивают страхи, не понимая, что сами рушат свою конструкцию, ГИКовцы не одиноки – ровно тоже самое происходит с прививками, курением, противниками Брекзита и т.д. Но как бы ни были смешны адвокаты-антипрививочники или те, кто спорит с вредом курения, ущерба от них, даже по совокупности, сильно меньше, чем у климат-скептиков. Что такое ГИК? Это рост средней температуры (средней по планете Земля, а не в конкретном райцентре), обусловленный выбросами в атмосферу в первую очередь углекислого газа, но также и других углеродосодержащих продуктов, к примеру, метана. ГИК не имеет отношения к защите природы в обычом смысле, к примеру, приятных нам всем пушистых зверьков. Зверьков надо защищать, но это не ГИК. Даже спасение лесов не совсем ГИК. ГИК не имеет отношения к «экологически чистым» (это что за херня вообще такая) или возобновляемым источникам энергии, потому что при всех их потенциальных минусах ядерные станции никакого углекислого газа в воздух не выбрасывают, а возобновляемое отопление дровами климату как раз вредит. ГИК не имеет отношения к глобальному потеплению. Хотя рост среднегодовой температуры можно назвать «потеплением», совершенно не факт, что потеплеет всюду или всюду одинаково. К примеру, потепление ведет к таянью ледников. Холодная вода попадает в море и охлаждает, тоже к примеру, хотя есть и конкертные факты, теплые течения. Для подавляющего большинства живущих мировой океан выполняет роль подушки и предохраняет нас от суперхолодной погоды зимой – и охлаждение течений для многих будет означать более – а никак не менее – холодные зимы. Выжженная земля и всеобщая засуха тоже не являются неизбежным следствием ГИКа. Хотя засухи возможны локально, увеличение температуры (см. учебник физики) приведет скорее к более обильным осадкам, т.е. увеличит вероятность тайфунов, циклонов и наводнений. Дожди не прекратся, хотя вероятно, они будут идти не тогда и не там, где их ждут. ГИК не есть конец света, по крайней мере не обязан им быть. Земля не собирается налететь на небесную ось. Человечество не вынуждено погибнуть. Смотрите меньше дурных кино типа Послезавтра и будет вам Щастье. ГИК есть ровно то, что он есть. Глобальное. Изменение. Климата. ГИК приведет к катастрофическим последствиям, но совсем не потому, что на планете с температурой на 2 градуса выше, чем сейчас, невозможно будет жить. Причиной катастрофы станет то, что на ней не может жить человечество так, как оно получилось. За тысячи лет существование человечество, причем ценой немалых усилий и жертв, приноровилось к тому климату, которой есть. Сельское хозяйство, архитектура, способ жизни, экономическая модель – все это следствия того, какая у вас зима и какое лето. Мы (как все мы) разделили труд, придумали логистику, завели ритейл и т.д. – и лишь для того, чтобы продавать клубнику не месяц в году, а 24/7/365. Большие города и в целом качество жизни – продукт сезонный в том смысле, что сильно зависит от того, какая часть расходов идет на отопление, а какая на чистую воду, и что после этого остается на клубнику И всему этому приходит, стремительно приближается крушение всех надежд, вторая и. Еще одна и причина, и следствие ГИК – увеличение численности населения, особенно в тех местах, где природа как есть не в состоянии поддерживать массивные городские агломераты. Первым и самым очевидным примером здесь является ЮВ Азия, где в последние 20-30 число жителей выросло стремительно (именно эти жители и исторгают в атмосферу миллионы тонн углекислого газа, т.е. по сути они и есть вредители и убийцы) . За увеличение численности населения=работающих=дешевого хлама заплачено разрушением естественной природной среды и занятием человеком тех мест, где возможности прокормиться и так были условны и нанадежны. На планете, где среднегодовая температура будет на 2 или даже 3 или 5 градусов выше, чем сейчас, все еще можно будет жить. На ней найдутся другие места, где можно будет выращивать помидоры и возводить районы массовой застройки. Но это будут другие места – и тех, кому случилось родиться в момент глобального сдвига, вряд ли утешат новости, что еще лет через 100-200 оно все утрясятся. Если мы хотим дожить до того момента, когда природа найдет новую точку равновесия, у нас есть ровно два выхода. Мы должны либо законсервировать то, что у нас есть, что включает в себя запрет на выброс в атмосферу продуктов сжигания органики, либо подготовиться к последствиям того, что климат станет другим – и во многих случаях места, которые сейчас пригодны для существования, такими быть перестанут. С первого взгляда идея консервации выглядит лучше. По крайней мере, это не требует переселить пару миллиардов человек и найти для них новые источники пропитания. Но здесь вряд ли что-то получится. И дело не только в злочастном Парижском протоколе, который должен был сократить выбросы, и в безумной и безответственной позиции Трампа, который из него вышел. Таких Трампов, к сожалению, очень много, вот в чем беда. У каждой нации есть свои приоритеты, и работать все как единое целое, чтобы защитить планету мы, как показывает текущая практика, не в состоянии. Даже Запад в границах указанных выше не способен прийти к соглашению, что же нам делать. Мы вроде бы как все согласились сократить выбросы и даже их успешно сокращаем, но толку от этого с гулькин нос – наши выбросы ничто в сравнении с китайскими, американскими, индийскими и малазийскими, а если этого не хватит, то относительно промышленно слаборазвитые, но большие по территори Россия и Бразилия добавят в копилку своими лесными пожарами. Запад все больше понимает, что наша героическая борьба с CO2 смыслом не обладает. Единственным экономически разумным ответом мог бы стать универсальный СО2 налог, причем, чтобы это все работало, он должен быть драконовским. Смысл такого налога в том, что если произвести тонну условной стали в Северной Англии стоит в 3 раза дороже чем в условной провинции Сычуань, но в Сычуань выбросы в 10 раз выше, то с учетом углеродного налога сталь в Нью-Касле будет дешевле Но такой налог, будь он введен, сильно ударит и по местным бедным, основным потребителям дешевой продукции из провинции Сычуань, и по всему международному разделению труда, на котором мы кормимся - в вонючую сталеплавильню в Сычуане инвестировали все. Популярность идеи возведения «великой экономической стены» набирает обороты, но даже если Запад сумеет решить свои внутренние противоречия (в первую очередь заткнуть Германию с самой абсурдной экологической политикой в мире), то риски угробить свою собственную экономику и война между левыми и зелеными сведут на нет все усилия. (Мое сугубо личное мнение, что введенная в масштабах планеты лет эдак на 50 политика «одна женщина – один ребенок» решит все проблемы, но объясните это религиозным болванам или демографически озабоченным). Понимая, что большие меры хорошо, но достичь согласия здесь практически невозможно, у нас остается второй выход. Если изменение климата неизбежно и мы не можем его предовратить, то можно хотя бы подготовиться – и морально, и материально. 10-15-30 миллионов, пожертвованные мировым сообществом, чтобы потушить пожары в Бразилии, стали первостраничной новостью. Но при всей внушительности суммы, она не сравнима с миллиардами, которые мы тратим на укрепление дамб, и многими миллиардами, которые должны пойти в сельское хозяйство, транспорт и энергетику чтобы сделать их ГИК-устойчивыми. Этих многих миллардов, скорее всего, все равно не хватит, но это масштаб в рамках одной страны – и таких стран сильно не одна. Если наука говорит, что через 20 лет у нас будет средняя температура как в Испании и еще в два раза больше дождей, чем сейчас, то чтобы выжить и даже немножко процветать, мы должны прямо сейчас позабоиться о том, чтобы нас не смыло, чтобы мы не зажарлись, чтобы к нам не пришли новые диковинные болезни людей и животных, от которых у нас нет иммунитета, и чтобы наши коровы меньше бздели (последнее – исключительно для того, чтобы продолжать поглощать молоко и мясо с чистой совестью). Коллективная оборона была бы сильно предпочтительнее и эффективнее личной, но коллективной на горизонте нет, и спасаться мы, похоже, будем в одиночку или малыми группами. Это не защитит нас на 100%, но это лучше, чем никак. А те, кто не готовятся и вообще делают вид, что ничего такого не происходят, и продолжают верить в плоскую Землю или то, что ГИК придумали чтобы подорвать их могущество... И вот здесь начинается апокалиптический сценарий. Через 15-20 (и это хорошо, потому что плохо это через 5-10) лет на Земле стремительно будет увеличиваться число мест, где больше жить нельзя – или, как минимум, нельзя жить привычным образом. Поскольку местные жители не позаботились о том, чтобы жить там оказалось можно, у них будет два варианта – умереть или переселиться. Западные гуманисты будут разбрасывать одеяла и собирать пожертвования в пользу пострадавших от очередного тайфуна, но число желающих помогать сильно сократиться (уже сокращается), а число жертв сильно вырастет (уже растет), так что это будет как мертвому припарки. Война за территорию, пригодную для жизни, станет новой нормой. Те, кому повезло – ГИК не угробит всех, у него будут и выигравшие – придется столкнуться с жестким и уже военным напором соседей, которым нужны пригодные к жизни территории. То, что не погрязнет в военном конфликте – а таких легко увидеть множество, совершенно не обязательно в Старом Свете – начнет мигрировать. Перебираться из Филлипин в Норвегию в количестве десяток миллионов человек затруднительно, и поэтому первыми падут тоже ближайшие соседи. Если окажется, что в Китае жить нельзя, а в Восточной Сибири можно, то даже в отсутствии формального конфликта, пригодная для проживания часть России будет оккупирована, если не Китаем, то китайцами – им надо где-то кормиться. Никто не хуже и не лучше, но культурное смешение, случающееся резко, без шансов на нормальную ассимиляцию, станет еще одним источником напряженности, уже на локальном уровне. Буддисты мирные, ваххабиты – не очень, но много мирных буддистов с палками ровно так же опасны, как вооруженные шахиды. Язык, культура, традиции – что из них станет яблоком раздора, когда в течении десятилетия большинство и меньшинство(а) поменяются местами? Что происходит с капитализмом, который в пределе стремление к индивидуальному обогащению? В условиях всемирного потопа он, вне зависимости как вы к нему относитесь в нормалное время, неэффективен – коллективная безопасность (дамба) важнее личной (забор). Либо вы соглашаетесь с тем, что растущая часть вашего дохода идет на коллективную безопасность и учитесь эффективно управлять общественными финансами, либо лично сбегаете в то место, где этому научились, либо лично дохнете, потому что ваш золотой унитаз не спасает вас от засухи и потопа. Где новая экономическая модель? Где, где... Сами знаете, где. Немеренному материальному потреблению, которое и вызвало климатический кризис, тоже придется потесниться. Последнее не означает непременной смерти капитализма, посколько капиталистически можно потреблять и то, производство чего не требует громадных материальных ресурсов (можете читать и выращивать цветочки, это carbon-neutral). Но у капиталистического по сути нематериального потребления есть фундаментальная характеристика: оно не обязано быть глобальным. Это означает, что для нового потребления – а оно уже есть – мне не нужны дешевые рабочие в Индонезии, но кто-то на соседней улице, кто произведет, лучше интеллектуально и безотходно, то, что я хочу купить. Локализованные сервисы могут остаться и процветать в капиталистической парадигме, но с глобальным капитализмом, как мы его знаем сейчас, надо попрощаться. Для первого мира сокращение потребления будет проблемой, но не всеобщей, а лишь для самых бедных слоев – у 70% есть поле для маневра, мы можем, причем без особого вреда для себя, потреблять меньше материальных благ заменив их велосипедными прогулками. В третьем мире, где пропорция между бедными и богатыми даже не 70 на 30, а 95 на 5, сокращение материального потребления становится бедой уровня «нечего жрать». Эта беда, уже наложившись на катастрофическое изменение климата, делает вероятность военных конфликтов и неконтролируемой миграции еще выше. Что происходит в той части мира, которая успела подготовиться? Вначале почти ничего. Некое падание уровня жизни в части материального потрбеления можно скомпенсировать потреблением нематериальным, так что большинство не заметит. Но лишь до поры, пока в «землю обетованную» (какая будет – мы не знаем, кто устоит) не устремятся миллоны страждущих – такие миллионы, в сравнении с которыми сирийские беженцы были блохой. И вот здесь всех, не только тех, кто уже страдает, но и тех, кто вполне себе ничего, постигнет глубочайший кризис идентичности. Должны ли мы по-братски разделить то немногое, что у нас осталось – или должны оставить все себе? Должны ли мы, хорошие, чистенькие и домовитые, подготовившиеся к кризису, кормить бездомных, по вине которых, пусть и не персональной, мы попали в беду, или надо дать им утонуть в океане? А если мы поставим стену, нет, не постоянную, просто временное заграждение, чтобы они к нам не влезли, не навсегда, конечно, а лет на 50, пока они там не перемрут, не будет ли от этого всем лучше? Элои и морлоки. Мое любимое, и, пожалуй, самое точное, предсказание будущего, сделанное сто лет назад Гербертом Уэллсом, вполне может превратиться в жизнь даже при ныне живущем поколении. Мы это увидим – не небо в алмазах, но вот это, вполне вероятно, увидим. И никто не может сейчас сказать, чьи дети окажутся по какую сторону или кому в этом истории будет хуже – морлоки, как известно, элоев по ночам просто ели. Это и есть проблема. Самая важная проблема современного мира. И у коллективного «нас», если мы еще хотим жить на этой планете, лет 10 осталось для того, чтобы ее решить. Почему мир не интересуется вами? Если ваш корабль тонет, вы тоже не озабочены перестановой мебели в каюте, знаете ли.
http://british-bridge.co.uk/zapiski-s-ostrova/pochemu-miru-ne-interesna-rossiya/