Сравнение психотерапии и проституции некоторым кажется оскорбительным, неправомерным. Вообще, на волне культуры виктимности (http://www.kasparov.ru/material.php?id=5BF03AD5726EE) и стигматизации различных социальных явлений, говорить в таком ключе кажется рискованным. Но я считаю важным такое сравнение провести по нескольким причинам.
Во-первых, нередко слышу от знакомых и коллег движение мысли в эту сторону. Психологическую практику часто называют «дружба за деньги» или, с обесценивающим оттенком, «пустой тратой денег когда нечего делать». Доходит часто и до прямого сопоставления «проститутка дороже/дешевле стоит» в зависимости от любви или неприязни к психологам (https://snob.ru/profile/25785/print/130426).
Во-вторых, в современном общественном сознании любые практики «человек-человек» скопом объединяются в одну гремучую смесь шарлатанского ничегонеделания, когда и «лечение разговором» и «насосала-на-машину» одинаково определяются как что-то бесполезное, неоправданно дорогое и возмутительно неуместное.
В-третьих, я ощущаю неразрешимую и противоречивую природу психотерапии как профессии, которая требует обсуждения и вдумчивого анализа. Психотерапия нуждается в самоопределении – и такое самоопределение может осуществляться в том числе в сопоставлении с различными практиками, особенно практиками значимыми и обсуждаемыми в обществе.
Итак, психотерапия и проституция. Является ли то и другое профессией? Если понимать под профессией набор действий, позволяющий зарабатывать себе на жизнь, то да. И то и другое - профессиональная деятельность. Кстати, и там и там, можно найти и непрофессиональные формы существования. Так, психотерапия часто принимает вид безвозмездной помощи. Да и занятие сексом, конечно, во многих случаях не сопряжено с прямым обменом.
Какова суть рассматриваемых профессий? Для проституции это предоставление в аренду на время своего тела. Для психотерапии это предоставление в аренду времени своей души. Грубо? Если тело мыслить как стоящее ниже чем душа, то такое сопоставление выглядит обидно для психотерапевтов. Если нарушение телесных границ считать существенно более болезненным, а нарушение границ души считать чем-то восстановимым, несущественным, тогда все выглядит обидным для тех, кто занимается проституцией. В моем понимании, нет принципиальной разницы между телом и душой, скорее важен суверенитет и мера душевной и телесной открытости.
При обучении психотерапии большое количество времени уделяется безопасности самого терапевта при работе с клиентами: основная идея в том, чтобы терапевт не принимал на себя проблемы и сложности клиентов, а точнее - умел справляться с очевиднй необходимостью профессии - помногу выслушивать чужие жалобы, сложности, выступать в качестве замещающей фигуры для болезненных и непродуктивных отношений. Нарушение личных границ возникает здесь также легко, как и в случае телесной близости, а иногда и легче, поскольку менее явно.
Проституции редко учатся (за исключением традиционных практик, таких как, например, подготовка гейш в Японии), однако вопрос безопасности границ и здесь является значимым. В немногочисленных интервью, которые дают те, кто занимается проституцией, часто можно услышать различие между насилием и выполнением договоренностей.
Консенсус между клиентом и профессионалом нередко нарушается, и абьюзом является именно нарушение договоренности. И там, и там возможны нарушения с двух сторон: и клиент может эксплуатировать профессионала, и профессионал может извлекать дополнительную, неоговоренную выгоду из отношений с клиентом. В этом эти две профессии очень схожи.
Может быть, основная разница заключается в мотивах обращения к профессионалу? Клиенты приходят в психотерапию в ситуации кризиса, беспомощности, осознанного краха собственных возможностей. Очевидно, что клиент изначально находится в более слабой, чем терапевт позиции. К проституции в позиции клиента обращаются также от невозможности выстроить здоровые, удовлетворительные отношения, часто от социальной беспомощности. Однако роли распределяются с полярной противоположностью - клиент чувствует себя нанимателем, в силе, а тот, кого он нанимает - превращается в эксплуатируемую вещь.
Такая зеркальная ситуация для меня означает близость по-сути этих двух казалось бы противоположных ролей. И там, и там у клиентов беспомощность, слабость, зачастую, неосознаваемые, и там и там отношения с профессионалом - это замещение здоровых, полноценных отношений, которые по тем или иным причинам невозможны.
Кажется, наибольшая разница обнаруживается при анализе мотивов заниматься психотерапией или проституцией. Почему люди становятся психотерапевтами? Существует большое количество исследований мотивации тех, кто выбрал психологию своей профессией. И если на поверхности лежит желание помогать людям, то за этой простой и понятной формулировкой часто скрываются потребности разобраться в себе, наладить собственную жизнь, заигрывания с контролем и властью и много чего еще. Проституцию в большинстве случаев не выбирают как профессию. Можно видеть в большинстве случаев вынужденный характер занятий проституцией.
В этом собственно и лежит кардинальное различие между психотерапией и проституцией - в добровольности участия. И именно здесь возникают всевозможные лазейки для неприятных, но от того не менее правдивых аналогий. Если некий абстрактный психотерапевт занимается психотерапией вынужденно (например, как это часто бывает, потому что не умеет делать ничего другого), то он легко проваливает проверку на добровольность, и приближается к продаже себя, своего времени за деньги. Если абстрактный человек занимается проституцией добровольно, из любви к искусству любви, то он с легкостью приближается к психотерапевтической практике, помогая клиентам решать отнюдь не половые вопросы, а спасая, утешая и поддерживая их практически так же, как то делает профессиональный психолог…
И психотерапия и проституция в моем понимании есть артефакты потребительской парадигмы, формы отношений между людьми, при которой происходит та или иная форма объективации - либо участников процесса, либо самого процесса, за который платят деньги. И если психотерапия ставит своей задачей не только локальную помощь данному конкретному клиенту, но также развитие общественных отношений, уменьшение невротизации общества в целом, то рано или поздно, она будет обязана закончиться, завершить самое себя.
Именно поэтому необходимо честно смотреть на те искажения, и не всегда заметные уродливые формы, которые подменяют идеалы свободных, подлинно глубоких, человечных способов строить взаимоотношения.
В то же самое время, пренебрежение и презрение, которое читается часто за выведением разговоров о проституции за рамки общественного договора о допустимом, и есть тот самый невроз непринятия, против которого восстает психотерапия. И если психотерапевты хотят своим примером показывать уважение, принятие и подлинную заботу о человеке, то никакие формы ханжества, профессионального снобизма и нарциссической исключительности не должны культивироваться при обсуждении подобных тем.