…я опоздал в город – еще перебегая по широкому мосту через широкую реку, я понял – я опоздал, и город уже отплывает без меня. Я еще надеялся на что-то, еще спешил со всех ног по булыжной мостовой, - но уже понимал, что город отчаливает, окончательно, бесповоротно, он не будет ждать опоздавшего. Я уже понимал, что никогда не увижу Элис, да что Элис – всю свою семью не увижу, свой дом…
Я знал, что город вылетает в двадцать два сорок – ни минутой позже – и все-таки еще надеялся на что-то, и все-таки спешил со всех ног. Город не будет меня ждать – говорил я себе, и бежал еще быстрее – как мне казалось, и в тут же минуту я чувствовал, что двигаюсь медленно, ужасно медленно. Так бывает во сне, когда бежишь куда-то со всех ног, и в то же время остаешься на месте. Город уже затарахтел по рельсам, когда я вскочил в него – в стремительно уходящие улицы, прыгнул на крыльцо, в изнеможении привалился к двери. У меня даже не было сил дернуть колокольчик – настолько я был измотан погоней за городом, настолько изумился сам себе, что успел…
.
Вы арестованы, сказали мне утром.
Пришли к нам в дом и сказали:
- Вы арестованы.
- А в чем, собственно…
- …вы успели в город.
- Ну и хорошо, успел…
- …вы не могли успеть в город. Когда вы поднялись на крыльцо, было уже без четверти одиннадцать!
- Но… нет… стойте… была половина одиннадцатого, честно вам говорю… я видел… на часах ратуши…
- Вы лжете.
.
- Птицы, птицы!
Это Элис.
Вбегает в зал суда, дергает судей, охрану, кричит во весь голос:
- Птицы! Птицы!
Кто-то хватает её, кто-то заламывает ей руки, пытается усадить в кресло, да вы успокойтесь, да вы не суетитесь, да в самом-то деле, вот, воды выпейте, да что воды, вы ей чего покрепче дайте, видите же, не в себе дамочка…
- Птицы, - повторяет Элис, - птицы…
- Напугали вас птицы? Да не говорите, чайки совсем обнаглели, из рук вырывают…. Что они у вас… телефон выхватили? Ах да, телефоны у нас еще не изобрели, ну что у вас эти разбойники отобрали, дамы, господа, давайте, скинемся, купим девушке, что у неё там…
- Да нет же, птицы, птицы!
- Что такое? Улетели птицы? Клетку горничная не закрыла?
- Да нет же! – Элис прыгает на месте, - Птицы! На часах!
Отчаянно припоминаю часы на ратуше, не помню там никаких птиц.
- Птицы… они сели на стрелку… на минутную стрелку…
Мы все разом – и стражники, и судьи, - хлопаем себя по лбу, я тоже хочу хлопнуть себя по лбу, не могу – мешают наручники. Ну, конечно, все так просто и в то же время так сложно – стая птиц, которые сели на стрелку часов, которые перевели время назад…
…вот почему я попал в город вовремя…
- Вы арестованы.
Это сказали Элис.
Вот так.
В день нашей помолвки.
- Вы арестованы.
Элис даже не бледнеет, смотрит на полицию с удивительным спокойствием.
- И в чем же вы меня…
- …это вы пустили птиц.
- Не скрою, - Элис опускает голову, золотые волосы падают на лицо, - я бросила хлебные крошки на стрелку часов…
- Вас видели в чердачном окне.
Элис шепотом чертыхается, меня передергивает, никак не могу привыкнуть…
- Вы подманили птиц…
Элис не выдерживает, срывается на крик:
- Ну, подманила, ну задержала город на пять минут, ну что в этом такого, что я, в самом деле, конец света устроила?
- Почти… вы помните, что это были за птицы?
- Э-э-э… сорок семь сорок, - смеется Элис, - нет, не помню… не… не знаю… птицы и птицы…
- Вот именно. Птицы. Просто птицы. Вы понимаете, что они сделали?
- Ну… стрелку… отклонили…
- Да не стрелку, сударыня, не стрелку… а время. Само время.
- Слушайте, ну я разве знала…
- …не знали, конечно.
- Тогда…
- …пройдете по делу, как свидетельница…
.
Птицы, говорит Элис.
Птицы.
Бросает крошки на крыльцо.
Я молчу.
Я жду птиц.
Птицы прилетают – не сразу, до неприличного не сразу, когда я их уже не жду, когда я уже отчаялся ждать. Рассаживаются на крыльце (какие же это все-таки птицы, да никакие, просто птицы), клюют зерно – время прогибается под их тяжестью. Я чувствую, как прогибается время, мы с Элис даже хватаемся друг за друга, чтобы не упасть.
Время проваливается в глубокую яму, и полчаса до начала понедельника превращаются в полмесяца.
Полмесяца мы будем вместе.
Полиция не узнает.
Не узнает…
.
- Вы арестованы.
Это нам с Элис.
Обоим.
Вы.
Арестованы.
Обреченно поднимаем руки.
Почему-то даже не спрашиваем – за что.
- Вы… куда вы их дели?
- К-кого дели?
- Да пятницы же, пятницы!
- К-какие пятницы?
- Обыкновенные, какие… они их все склевали, понимаете?
Начинаем понимать…
- …птицы…
- …склевали…
- …Пятницы! Теперь четверг, и суббота сразу же!
Еще пытаюсь отшутиться:
- Это что теперь, черных пятниц не будет, я теперь холодильник себе не куплю?
- А вас все хаханьки, хаханьки… ироничный вы наш… вы птиц приманили, прикормили?
- Ну, допустим…
- …вот и получили теперь! Вот где теперь пятницы искать будем?
- Так нигде… склевали их…
- Склева-а-а-ли… самих вас за такое склевать надо… сегодня пятницы, завтра понедельники, послезавтра еще что!
- А понедельники неплохо было бы…
Тут же сам проклинаю себя за эти слова, тут же бормочу что-то, да, да, ужас какой, ужас-ужас-ужас, надо что-то делать…
А вот…
- …а может, не склевали… а унесли куда?
- И куда, умный вы наш?
- Ну…. В гнездо себе… пятницы, они же яркие, нарядные, особенно вечера пятничные… вот птицы их и унесли…
- И где же у них гнездо?
- М-м-м… а вот это мы узнаем.
- Мы?
- Ну… я и Элис…
- Только нам хорошая вечеринка нужна, - подхватывает Элис.
- Еще что? А платье за полмиллиона вам не нужно, случайно?
- Можно и за полтора. И карточку кредитную в дорогой магазин сходить.
- Ну ладно, давайте серьезно.
- Да мы серьезно вам говорим, куда серьезнее-то? Вы сами подумайте, птицы что забирают, какое время? Которое блестит. Вот и надо, чтобы наше время заблестело, понимаете?
Полицейские понимают.
.
Шампанское.
Музыка.
Огни, огни, огни.
Элис.
Платье за полтора миллиона.
Мы делаем вид, что нам весело.
Мы ждем.
Ждем – и все-таки кричим, когда птицы хватают нас, не нас – наше время, хлопают крыльями…
Смотрим вперед, в темноту ночи, вижу бесконечно далеко раскидистые деревья, ветви которых гнутся под тяжестью циферблатов – мне кажется, гнездо должно быть там…