Майским солнечным утром мы отдыхали у берега широкой и быстрой реки Хасын, которая по-весеннему звенела на перекатах.
Ее лесная пойма была типична для многих рек Северо-Востока: тополевые деревья в смеси с лиственницей и реденькими кустами всегда зеленого стланика.
В костре, постреливая искрами, горел полусухой хворост.
Пока закипала вода в чайнике, механик автопарка Басов - наш седовласый вожак и наставник - неторопливо объяснял:
- Для меня охота - не страсть к куску мяса, а душевный отдых на свежем воздухе. Физзарядка. Конечно, удача радует каждого. Да только нужна и гуманность.
- Гуманность? - Не понимаю, — хмурится тракторист Ерошкин.
- А как же! Сидячую птицу да лежачего зверя, мягко говоря, и мазила убьет. Какой же это, извините, спорт? Так. Одна видимость. Нет, ты, мил человек, попробуй взять на бегу или влет. Тогда и совесть будет чиста. Потому как, скажем, зайцу или утке оставался бы шанс на жизнь от твоего промаха.
Один шанс…
Мне вспомнилась первая встреча с Басовым на охоте. Он сидел между рекой и озером у куста раскидистого стланика. На жердочках охлаждалась пара уток.
- «Много исколесили?» — спросил я, приветствуя местного старожила. Пожимая руку, он добродушно ответил:
- «Зачем колесить старику с больными ногами? Сижу вот, отдыхаю. Сейчас будем чаевничать. Присаживайтесь».
Двустволка лежала у него под рукой. Едва я нагнулся, чтобы положить рюкзак, - громыхнул дуплет. Одна серка падала винтом неподалеку от костра, другая стремительно удалялась.
- «Так и охочусь, - пояснил Басов. - Падают на сухое. Нет нужды лезть в воду. И случайные подранки не уйдут, когда ты без собаки…»
Я восторгался втайне мастерством стрельбы, культурой охотника. Под выстрелом Басова птица имела не один шанс. Он стрелял влет, к тому же сидя.
При таком положении стрелка, да еще одетого в телогрейку, и повести-то стволами на разворот очень трудно, не говоря уже о поражении цели.
Между тем, потирая лоб, Ерошкин все продолжал размышлять о гуманности.
И тут в утренней тишине вдруг послышалось знакомое пощелкивание глухаря.
Мы пригляделись. Глухарь сидел более чем за сотню метров на рогатом суку, под вершиной огромной лиственницы.
Обратясь взором к румяному солнцу, он восторженно изливал радость наступившей весне - поре всеобщего ликования в природе.
- Гуманность - хорошо, - поддержал я Басова, —А. как быть с глухарем? Разве подойдешь к нему без лайки?
- Попробуем перехитрить - засуетился Ерошкин. - Был случай… Отвлеку на себя. Знаете там поляну? Пройду к ней вкруговую и начну ходить челноком. Изредка взмахну шапкой. Пока он будет любоваться моими выкрутасами, вы скрадывайте. Только без промаха. Крепок глухарь на убой по перу, как гусь.
- Что ж, попытайтесь, - согласился Басов. - Тут будет совокупность спорта с хитростью. У глухаря остается шанс. Сверху-то все видно.
Повременив, я начал подход. На чем короче оставалось расстояние, тем труднее становился путь. Заросли стланика сменились подростом лиственниц.
Однако поведение глухаря поощряло. Он с любопытством следил за фокусами Ерошкина.
Удалось продвинуться еще… Впереди последний куст, а дальше поляна. У ее края лиственница и глухарь, разгуливающий на суку.
Тихо срезав ветку стланика, с цветом которой мой комбинезон почти сливался, я преодолел трудный путь к надежному укрытию.
Мне только казалось: находись глухарь чуточку ближе, он услышал бы как билось моё сердце.
Прикидываю расстояние. Метров сорок, сорок пять… Много? А кто не рискнет на моем месте?
Ружье садочное, двенадцатого калибра, резкого боя. Патроны заряжены бездымкой. Поберегись, глухарь! Используй свой шанс бдительности… Упираю левый локоть в колено.
И тут, как нарочно, трещит хворостинка под ногой. Глухарь поворачивается ко мне темно-фиолетовой грудью. Медлить невозможно, Стреляю из правого ствола.
Но что это?… Глухарь поворачивается вкруговую и как ни в чем не бывало смотрит в мою сторону, прислушиваясь к раскату эха.
Нажимаю левую гашетку. Выстрел. Глухарь повторяет пируэт, словно в патронах нет дроби.
Какие чувства обуревали меня в эти мгновения ?!
Однако Ерошкин, все еще на что-то надеясь, продолжал спектакль. Дрожащими пальцами я вынул картонную гильзу из левого ствола и, преодолевая волнение, быстро вложил патрон с дробью первого номера.
На миг глухарь развернулся в профиль, мишень увеличилась.
«Если сейчас не свалится, — мелькнула мысль, — встану и закричу».
Но этот выстрел не обошел танцора…
- Что ж, все по правилам, - сказал Басов, разглядывая красавца в брачном наряде.- У него было три шанса. Мог он улететь до первого выстрела, после первого и после второго. Из молодых! Любопытен!
Бывалого-то глухаря ерошкинской комедией не проведешь…
Спасибо за прочтение статьи, дорогой читатель!