Вредного вечера, уважаемые читатели и подписчики!
Сегодня начинаем большую серию о становлении творческого пути Виктора, вас ждут рассказы о его успехах и неудачах, начнем же!
Началось жаркое лето 1944 года. Однажды утром прибежал Витя. В руках у него была газета «Восточно-Сибирская правда».
— Смотри! — И дал мне ее в руки.
В газете было напечатано объявление о дополнительном наборе в театральную студию при Иркутском драматическом театре. Объявлено было число и час экзаменов.
— Что делать?
— Надо ехать, — сказал Витя.
— А как с работой?
— Пойдем к бригадиру, поговорим, он отпустит. Одну смену пропустим, нас подменят.
Так и сделали.
— Только не подведите меня, — сказал бригадир, посмотрел на график, что-то отметил и пожал нам руки.
Вечером сели в «колхозник» и поехали в Иркутск. В коридоре театра на втором этаже толпились абитуриенты. На нас обратил внимание дядечка невысокого роста, широкоплечий, с суровым выражением лица и неприкуренной трубкой во рту. Мы отличались от всех своей явно непраздничной одеждой. Подошел, внимательно посмотрел на нас.
— Что-то я не помню вас но документам.
— Вот. — Мы подали свои деповские пропуска.
Он надел очки и, повертев пропуска перед глазами, спросил:
— Заявление, мед справка, свидетельство об образовании есть?
— Мы не успели взять. Прочитали объявление, отпросились с работы и приехали.
— Без документов ничего не получится. Можете возвращаться в свою Зиму, — сказал он, отдал нам пропуска и зашел в комнату, где проходили экзамены.
Мимо нас, рассматривая на стене портреты артистов, сновали абитуриентки, одетые в американскую гуманитарную помощь и модные фильдеперсовые чулки цвета загара. Среди портретов был портрет и этого дядечки с трубкой во рту. Внизу подпись — «арт. Московченко Иван Антонович».
Делать нечего, собрались уходить. В это время дверь открылась, из комнаты вышел Иван Антонович.
Мимо нас, рассматривая на стене портреты артистов, сновали абитуриентки, одетые в американскую гуманитарную помощь и модные фильдеперсовые чулки цвета загара. Среди портретов был портрет и этого дядечки с трубкой во рту. Внизу подпись — «арт. Московченко Иван Антонович».
Мы подошли.
— Стихи, проза, басня у нас есть?
— Нет, вместе ответили мы.
— Когда все пройдут по списку, мы вызовем вас. Ждите
И, записав наши фамилии и адреса, зашел в кабинет. Мы присели вдвоем на один стул, появилась надежда.
Первым вызвали меня. Я зашел и, перебарывая волнение, встал перед комиссией. Начал с басни. На середине меня остановили.
— Спасибо.
Прозу, стихи тоже до конца не дослушали.
— Спасибо, свободны.
— Прощайте, — почему-то сказал я и. расстроенный, вышел в коридор
Сразу после меня вызвали Витю. Он читал громко, с выражением и тоже не до конца. Выходя из комнаты, Витя хлопнул Дверью. Лицо было багровое и вспотевшее. Он взял меня под руку, отвел в сторону. Руки у него дрожали.
— Завалились, — сказал он чуть не плача. — До конца ничего не дослушали Какая-то старуха с краю даже зевала‚ а тут еще чуть ножик из-за пояса не вывалился. Надо рвать отсюда. Смотри, какие разнаряженные ходят‚ и вон чмырь лаже в галстуке.
Нам надо было тоже получше одеться. Этот Московченко сказал: «На второй тур можете не приезжать» . Даже трубку изо рта не вытащил.
— Меня тоже не дослушивали. — сказан я, успокаивая Витю.
— Так он нас обоих имел ввиду. Он же во множественном числе сказал: «Можете не приезжать » .
И мы, похоронив свою разбитую вдребезги мечту, потопали пешком на вокзал, решив, что наш удел - Зима, механический цех и художественная самодеятельность.
Спасибо за внимание, дальше будет только интереснее, оставайтесь с нами.