Это было сто раз. Может быть, миллион или двести.
Это было со мной и тобой. В одиночку и вместе.
Уходила земля из-под ног и немели запястья,
Когда с каждой минутой несчастье и злей, и горластей.
И кричи, и стони, и стучи головой о столешню,
Всё равно не поможет, а горя железные клешни
Разбросают вокруг на кусочки разбитое сердце
И его не собрать, и зазря не пыхти, не усердствуй.
Будет пусто вокруг, бесприютно, и страшно, и глупо.
Станет нечем дышать в обнимашках тоски – душегуба.
Но в конечный момент, когда всё окончательно плохо,
Подает провидение знак на последнем издохе.
То ли вдруг открывается старая добрая тайна,
То ли солнечный луч попадает на щёку случайно,
Анатомия сердца диктует – и тают ледяшки,
И стучатся в закрытые двери твои потеряшки.
Из петель затяжных и страданий больных и несносных
Мы наверх выплываем, как будто рыбацкие блёсны,
И заводится сердце, в последний момент выживая,
Вот такая у сердца судьба. И работа такая.