Во время службы в армии я некоторое время снимал за 20 рублей в месяц койку у тёти Ани Бурячек. Именно так – не комнату, не квартиру, а койку. Это было в Керчи.
Тётя Аня была человеком фантастическим. Она любила военных. Её покойный муж был военным. Сын – тоже. Правда, сын её к тому времени тоже умер. Тётя Аня пускала на постой в свой дом только военных. Немедленно брала под опеку, покупала продукты, холостых пыталась познакомить со своей одинокой племянницей. Грамотой она не владела, составляла простым карандашом на тетрадных обрывках список купленных ею продуктов. Выглядел он примерно так: хлеп, яца, млако, мнс (майонез), кихир… При этом она беззастенчиво занималась приписками.
Сначала я пытался выяснять, как я мог за месяц съесть восемь буханок хлеба и выпить ящик молока, если три недели провёл в Севастополе. Но потом махнул рукой и безропотно отдавал ей ещё рублей по двадцать. Тем более, что свою офицерскую зарплату мне тратить было решительно некуда.
Соседки тётю Аню не любили и называли между собой Бурячихой. Постояльцы её не сильно обременяли. Часто отсутствовали: командировки, суточные боевые дежурства, учения… Кровати были привезены из части. Оттуда же тёмно-синие солдатские одеяла. Постельное бельё тоже еженедельно выдавали в казарме. Ежегодно осенью каждому её квартиранту было положено какое-то количество угля (тётянина халупа отапливалась угольной печкой). Про уголь она мне объяснила в первый же день. Впрочем, объяснениями её реплики, которые часто не имели ни начала, ни конца, назвать было трудно.
– Мишка, курной не бери, бери антрецет! - сказала она мне без предисловий.
– Что?..
– Тю, дурной!.. - она подвела меня к двум ящикам с углем, взяла из каждого по куску и сунула мне под нос. – Ото – курной… Ото – антрецет!
В процессе сложного диалога выяснилось, что «курной» – это кузбасский уголь – он слегка буроватый, горит нежарко и спекается, а «антрецет» - донбасский антрацит, - и мне следует брать именно донбасский.
Однажды я обедал дома. И тётя Аня спрашивает: «Мишка, ты хамсичку любишь?»…
Часто наши разговоры носили довольно однообразный характер: её реплика из ниоткуда или неожиданный вопрос, моё ошеломлённое «что?», затем её презрительное «тю…», и дальше пояснение тоже иногда неочевидное…
Ничего про хамсичку я не знал. «Я тебя сейчас угощу». Достаёт из холодильника банку, извлекает оттуда пятернёй несколько маленьких невзрачных рыбёшек, лук колечками, ещё что-то и кидает прямо на стол, что называется «в морду». К этой её особенности таким образом угощать я уже начал привыкать и, садясь за стол, всегда на всякий случай затыкал за ворот вафельное полотенце. Поэтому моя рубашка почти не пострадала. Так, несколько мелких масляных пятен.
- Это что?
- Хамса.
- А это? – я ткнул пальцем в серый кубик какого-то корнеплода.
- Тю! Редиска… Хамсичку же нужно есть с редисочкой. А как же ж!..
Рыбка была настолько маленькая, что о том, чтобы её как-то чистить не могло быть и речи. Я просто взял её пальцами за голову, откусил, а голову отложил в сторонку. Рыбка оказалась на редкость вкусной. Тётя Аня впервые посмотрела на меня с некоторым уважением и сказала: «Вот ты в рыбе понимаешь. Сразу видно, что у тебя родители хорошие… Не то, что Сашка Хриштафович (старлей Крищанович, который делил со мной комнату, и которого я там ни разу не видел). Этот пёрышки отрывает, кишочки вынимает… Не знаю, что у него за родители!..»
Хамса для керчан не просто рыба. Это фетиш. Это как норвежская селёдка, только керченская хамса.
Всё лето она плодится, растёт и откармливается в тёплых водах Азовского моря. Осенью в начале ноября, когда мелкий Азов остывает, упитанная жирная хамса устремляется через Керченский пролив в Чёрное море. И в пролив выходят керченские рыбаки на ловлю хамсы. Там же на сейнерах её сгружают в ванны с солёной водой и пока везут на берег, она становится малосольной. Там её уже поджидают домохозяйки.
В эти дни размеренная, неторопливая Керчь становится суетливой и громогласной.
Всклокоченные домохозяйки носятся по городу с эмалированными вёдрами – к берегу с пустыми, от берега – с полными рыбы. Хамса вываливается из тары, её тут же растаптывают. Ту, что не успели растоптать, подбирают оживлённые собаки и боевые бродячие коты. Рассол расплёскивается… В городе царит весёлое сумасшествие, которое к тому же невыносимо воняет рыбой.
Хамсу заготавливают впрок с маслом и луком, жарят, варят, закатывают в банки, едят живьём с черным хлебом. Это безумно вкусно.
В такие дни лучше не пользоваться почтой. В смысле, не посещать почтовые отделения. Огромные очереди из желающих отправить драгоценную рыбку родственникам во все концы страны. Почтовые отделения к этому времени заготавливают специальные маленькие деревянные бочонки, куда помещается восемь килограмм. Разумеется, на почте в эти дни не продохнуть от разгорячённых домохозяек и запаха рыбы...
Так было тогда, тридцать лет назад.
Нынешней осенью Керчь приуныла. Оказывается, керченская хамса россиянам не больно-то нужна. Её просто не знают. Украинский рынок для неё, понятно, закрыт. В результате продажи упали в сто раз! Рыбопереработчики заготавливают её только одним способом – присаливают. А малосольная хамса долго не хранится…
Кстати, у хамсы есть и другое название, более известное гастрономам - анчоус.