Он чудом спасся от ватаги озорной
Мальчишек. Над весеннею рекой
Его косяк летел в свой край родной,
А он стоял и вслед смотрел с тоскою.
Краснели перья перебитого крыла,
И тихо он побрел в чащобу леса.
Лишь только к полудню тропинка привела
Его к строению под лиственным навесом.
Себе приют нашел он, чтоб заночевать.
Лесник был гостем от души доволен.
Он рану так ему сумел заврачевать,
Как будто бы журавль и не был болен.
Летели дни... Над бором в вышине
Поплыли тонкие обрывки паутины.
И как-то утром в мутно-синей мгле
Раздался трубный голос журавлиный.
В ответ проголосил собрат с земли,
Был полон этот крик тоски и боли.
И Журку приняло в объятия свои
Родное поднебесное раздолье.
Летел косяк опять над той рекой,
А за сторожкой, у копны гречихи;
Лесник стоял и вслед махал рукой.
Попутного вам ветра! - молвил тихо.
Тревожа пробудившуюся рань,
Над бором звуки чудные летели,
Как будто всю певучесть перенял журавль
У лесниковой маленькой свирели.
Рождение дня
Плывут над тихим Ерусланом
Лебяжьим пухом облака.
Дьяковский лес проснулся рано
От перестука в сосняках.
То дятлы пестрые морзянкой
Приветствуют рожденье дня.
Лиса мелькнула на полянке,
Как снопик рыжего огня.
Кричат грачи в дубовой роще,
Звонка небес голубизна.
И косы русые полощет
В ручье сверкающем весна.
И ветерок, вспорхнув над ухом,
Поднял цветочную пургу.
Дышу земным зеленым луком
И надышаться не могу.
После дождя
Дождь прошел. И сразу ожил,
Засверкал в огне росы
Пожелтевший подорожник,
Не дождавшийся косы.
Ежевичной синей дымкой
Старый лес заволокло.
Тихий вечер невидимкой
Наползает на село.
И густеет запах мяты,
Молока и спелых дынь.
По душе мне на закате
Эта свежесть и теплынь.