Настенные часы пробили два часа ночи.
Татьяна Олеговна встрепенулась, уронив с подлокотника кресла недопитый стакан коньяка. Пойло растекалось по полу, а женщина просто с замиранием смотрела на лужу, черную, в тусклом свете небольшой лампы. Нужно было встать и убрать это. Но сил не было.
Тогда Татьяна Олеговна просто откинулась в кресле, закрыв глаза. Все, что было накануне, набросилось на нее с утроенной силой, все проносилось перед глазами, звучали голоса. Со всех сторон. Ей казалось, что она слышит звонки телефона, хотя он давно был выключен. Весь мир взбунтовался, навалился на нее. Как волна. Как цунами.
Отсюда не выплыть. Может быть – прибьет к какому-то берегу, но как раньше уже никогда не будет.
Плечи женщины затряслись, заходила ходуном мощная грудь. Лишь лицо, по привычке, держалось до последнего – презрительная маска. Но и его смяло рыданиями – как бумажку – превратив в бесформенную массу, на которой страшным искривленным провалом зиял рот. Она рыдала просто, по-бабски, навзрыд. Захлебывалась слезами, страшно сипела, трясла головой.
А потом резко остановилась, сделав глубокий судорожный вдох и так замерла, тупо глядя на стену, на каминную полку, на фотографии, которые над ней висели.
Прямо по центру была фотография сына, Вадика. Он широко улыбался на ней и держал в руках питона. Эта была старая фотография, давняя. Памятная. Татьяна Олеговна в тот год выбилась на хорошую должность в администрации. А еще лучше эта должность стала, когда N-ое число гектаров ушло нужным людям за нужную сумму. Это был ее почин, начало нормальной жизни, в которой появились хорошие машины и поездки за границу, и пропали воспоминания о бывшем муже-выпивохе, от которого толку всегда было как с козла молока. В прежние времена ей приходилось все тащить на себе, да и теперь, если честно, тоже… Но если раньше это были пакеты с картошкой и бухой муж, то теперь на ней были крупные сделки. Да, она так и называла это. Сделки. Быдлу, типа бывшего муженька, все равно ничего не надо, так пусть нормальные люди пользуются землей. Что позволено Юпитеру…
Вот и Вадик улыбается на этой фотографии. Они тогда просто рванули в Турцию, просто так посреди года. Ему здесь 13 лет. Счастливый мальчик, звездный мальчик. Пусть в школе ему многие завидовали, даже учителя. Но у быдла была своя жизнь – макароны, картошка, забастовки, а них с Вадиком своя. Жаль, что в то время в их городишке не было никаких гимназий и элитных школ… Но переезжать в столицу они тоже не могли – более хлебного места, чем здесь, Татьяна Олеговна бы не нашла тогда. А здесь была опора. Защита. Судьи. Следователи. Те, кто выше, с кем Татьяна Олеговна никогда не забывала делиться… Все было хорошо, как в сказке.
Вадик, милый мальчик, единственный кого она любила… Он вырос немного взбалмошным. Разбивал машины, свои и чужие, один раз даже сбил какую-то бабку, но обошлось, выплатили компенсацию ее внукам и те заткнулись.
— Вадичка, ну что ты… Опять…
А он так жалостливо хлюпал носиком, что сердце сжималось от боли за сына. Но деньги решали. Всегда решали все проблемы.
Но не сегодня.
Вадик расстался с девушкой, несносной дрянью. Что ему оставалось? Он напился. И, дурачок, опять сел пьяный за руль. Поехал бы тихонько домой… Но видимо, очень сильно переживал, разбитое сердце просто так не вылечишь…
"Пьяный мажор устроил гонки посреди города, пострадало пять человек, двое в реанимации".
Эту ссылку ей прислали с неизвестного номера. Холодея, Татьяна Олеговна, открыла новость. Вадичка на фото выглядел очень несчастным, почти падал. И менты, эти менты повязали его…
Дальше был град звонков. Татьяна Олеговна обзванивала всех. Кто хоть как-то мог помочь. И натыкалась на стену.
"Мы с радостью, сами знаете, но кто выложил в Интернет, теперь вся страна следит… Все СМИ подключились… Они же вас ненавидят… Как красная тряпка…"
Татьяна Олеговна встала, покачиваясь, и побрела к бару за новой бутылкой. Да, красная тряпка. Эти ничтожества теперь хотят оторваться на них. Но ничего. Пусть теперь дело не спрячешь… Но можно попытаться… Еще неизвестно, кто виноват…
Резко зазвонил телефон. Тот, что для крайних случаев. Его никто не знал. Кроме…
— Мать, сука, ты вытащишь меня или нет?! – Вадик кричал осипшим голосом, - Они говорят, что мне лет семь теперь светит! Ты в натуре на меня забила?! Тащи свою жирную жопу сюда!
— Ночь на дворе, Вадя, - прошептала Татьяна Олеговна, - Кто тебе дал телефон? Это же твой?
— Пацаны подогнали, от них и то больше помощи, чем от тебя, корова!
— Не злись, Вадя, потерпи. Я уже всем позвонила, утром буду…
— Сама, сука, терпи! Я домой хочу!.. Тварь, скинуть меня решила?!
Женщина бессильно осела на пол, выронив телефон, прижимая руку к груди. По всему ее телу пробежала судорога. Из трубки продолжал изливаться визгливый голос Вадика, но она его уже не слышала.