***

Мой белый кот в сиреневых потёмках глядит на дождь.
А между ними - тишина,
Которую нельзя ни сгладить, ни нарушить.
Она не может наступить - она не трогается с места,
Она не может оглушить - она во всем, что мы не слышим,
Она живет в ушных ущельях и морях.
Она не может ни начаться, ни прерваться.
Она не может поведать нам о нас –
Мы сразу же заводим граммофоны,
Включаем радио, и слушаем ее рассказ о нас.
Она всё знает. И она хитра.
Я покупаю мандарины у ларька,
Иду домой, где белый кот и темнота,
Кот видит дождь, прошедший час назад, и тишину,
Передающую котов сиреневым дождям в наследство.
Ведь кто-то должен видеть их, когда
От ливней остается только тишина.
Мой белый кот в сиреневых потемках
И я, чертящий в воздухе иероглиф.
Так, зависая в синих сумерках и толках,
Мой жест становится той самой тишиной.