Глава пятая. На защиту детей
Часть седьмая
— А с кем, позвольте спросить, имею честь беседовать, — решилась, наконец, спросить она, не сводя с Бубунихи совиных глаз.
Театрально напуская на себя властную загадочность, та покривила в елку напомаженные, напоминающие открытую рану, губы:
— Чтобы иметь честь беседовать со мной, твоей чести, пожалуй маловато будет... Ты что, милочка, не знаешь, куда жалобы поступают? Лучше думай! Сама признаешься или свидетелей призвать? — И, не давая опомниться, навалилась обвинениями: — Хто позволил тебе заниматься рукоприкладством в стране Советской Власти?!.. Хто, спрашиваю, позволь тебе применять рукоприкладство к детям нашего государства — к детям Страны Советов?!.. Может какой вражий агент империализма позволил?!. Или ты сама есть враг нашего народа?!..
— Каким рукоприкладством?! — вконец смешалась директорша. — Кто... враг... народа?! Да кто вы такая, в конце концов?!
— Придуриваешься?! — повысила голос Бубуниха и вся подалась вперёд, зачастив фактами: — А хто вчера детей по коридору, словно котят топить, волок?!.. А хто их в кабинет этот, словно в тюрягу, запихивал?!.! А хто их в психушку упечь намеревался — психиатром грозил?! Хто?!! А словами непотребными — хто обзывал?! Да тебя саму, — скандально стукнула Бубуниха по столу и закашлялась, — в психушку... упечь за это!!
Тут, видно, до директорши стало доходить, что как лягушка в ужа, она втягивается в аферу. Глаза сузились, поджатые губы ехидно растянулись в подобие улыбки:
— А-фе-ристка!.. А-ван-тю-ристка! Вон отсюда! Или я милицию вызову!
Даже сквозь слой пудры было видно, как побледнела тётя Нина Бубуниха. Ещё больше подавшись вперёд, она встала, оперевшись обеими руками в стол, и зашлась в давно сдерживаемом скандале:
— Хто аферистка?!! Хто авантюристка?!! Я?!!! Кому — «вон»?!!! Кому — милицию?!!! Мне?!!!.. — истерично и коротко рассмеялась она и тем самым повергла директоршу в новое замешательство. — А это ты видела, корова пережравшая! — пальцем ткнула тётя Нина в одну из медалей на груди. — Чё написано — читай! «За отвагу» — написано здесь! Эту железячку и за миллиард твоих институтских ромбиков, шо на жакетке твоей, не купишь! А я боевую медальку эту уже в шестнадцать лет имела!!!.. Да я, под обвальным обстрелом, молоденького лейтенантика, всего израненного, с поля брани на Миус-фронте, из-под Волковой горы на себе вытащила!!! И не одного его... А теперича этот лейтенантик — маршал над всеми генералами в столице нашей Родины!!! Поняла, дура?!! Да стоить мене токо звякнуть ему, и — вся твоя милиция, вместе с тобой, по стойке смирно стоять будете!!! И запомни напоследок, дюймовочка: не дай Бог узнаю, шо с Ванюшкой Россиюшкиным и Дашуткой Красильниковой случится непотребное — порву, как... Тузик грелку! И содрогнуться не успеешь!.. Не рада будешь, шо и на свет родилась на одной со мной земле! На том... до свиданьице вам — век бы тебя не видеть!..
... Успев отбежать за угол длинного коридора, они с Ванечкой видели, как, хлопнув дверью, стремительно вышла от директорши тётя Нина подвернув на каблуке ногу и зашевелив губами брань.
Кравшись вслед за ней, догнали ее уже во дворе, нервно курящую около лавочки. Одновременно она лишала себя клипсов и медалей, сняла туфли на каблуках и меняла их на ходовые тапочки. Тут же выснимала я пазухи два комка ваты, отчего её грудь стала знакомо-плоской. Видно затянулась табачным дымом:
— Нервно — Всё нормально, стригунки... Мы победили! Наша взяла! Ничего теперь. Плохо токо, шо нервная я... Мне бы выдержки побольше...
И затихла сразу от того, что обняли они её разом. А Дашутка так и зашептала на груди её:
— Какая вы сегодня красивая! Вы — красивая!!
— Хто? Я... красивая?.. — она отстранилась, вытащила из сумочки зеркальце, мельком заглянула в него и, скривившись, сунула обратно. И вдруг хохотнула коротко. А следом и хохотать стала — нервно и весело, с кашлевым надрывом. — Ой, не могу!.. Учудила!.. Я и — красивая... Так я ж не настоящая... Во — моя красота... — показала она только что вынутые из-за пазухи два пучка ваты. —- Это ж маскарад всё... Я ж для форсу размалевалась — для впечатления... Кто ж с облезлой бабой говорить о серьёзном деле станет? Вот я и... набутофорилась для эффекту! Ну ты учудила, Дашка!.. Я так лет пятнадцать уже не смеялась!!..
Смех её оборвался так же резко, как и начался. Она мечтательно подкатила глаза, трудно вспоминая и рисуя себя в прошлом, и чуть ли ни пропела:
— Хо-тя-яяя... лет двадцать пять назад... Видели б вы меня! Огонь!!.. Эх!!!.. — погладила по голове её и Ванечку Россиюшкина.
И медали не настоящие? — потрогал он их.
— А вот медали и орден Красной звезды — настоящие! — получил он щелчок в лоб..
— И «маршал над всеми генералами» настоящий есть... в столице? почесал тот лоб.
Бубуниха поглядела на него серьёзно и подозрительно. Опять отпустила Щелчок туда же.
— Подслушивал, разбойник! А вот подслушивать — нехорошо!.. Умер тот лейтенантик у меня на руках...
Она стала прощаться.
— Если что, звоните, не то съест. И Живите — смело и дружненько. Бог не выдаст — свинья не сдаст — она отчаянных любит...