Всё, я вернулась! Интригует, да?
Не, на самом деле, ничего такого особенного, все поездки когда-то заканчиваются, и приходится возвращаться, как это ни грустно, в суровые будни. Вот будни и начались! У сестры в гостях никто не заставлял меня мыть лотки с хлоркой раз в два дня… У неё и лотков-то нет! Знаете, а хорошо, оказывается, когда под ногами никто не мотается, жрать не просит, не рыгает среди ночи хорошо поставленным голосом… Цветочки можно выращивать, представляете?! И их никто не жрёт!
Но это была минутная слабость, ладно уж… Вон стоят лотки, сверкают и благоухают, чтоб их...
Помните то душераздирающее фото с тремя несчастными задницами, выглядывающими в окно? (экий биологический казус получился, не находите? Задницы, глядящие вдаль – это же сюрреализм прям какой-то!)
Ну, так вот. Глядя на это фото, так и хотелось представить, как я вхожу в квартиру, а мне навстречу с диким мявом кидается, например, хотя бы Стёпа… И всем своим видом показывает, как он страдал в разлуке со мной. Ну хотелось. Ну представила. И всё на этом.
В конце концов, у меня же не собака… С собакой этот сценарий точно бы сработал.
В общем, вошла я в квартиру. Впрочем, нет, не так. Сначала я позвонила в домофон, дома ждала маман и коты. Мама – потому что на пенсии, а коты – потому что им не надо в командировку и в школу, и вообще… И вот поднимаюсь я, значит, дверь уже открыта, а из двери что-то сверкает. Оказывается, это Зёмины голубые глазки.
- Как домофон зазвонил, он ринулся к двери, представляешь! – взволнованно и умилённо сказала мама. – Почувствовал!
Вы тоже растрогались, да? Понимаю.
Но, собственно, на этом и всё. Торжественная встреча закончилась, даже не начавшись. Едва я поднялась на лестничную клетку, Зёмины глаза исчезли, а сам он, развернувшись, с огромной скоростью слинял под кровать. А больше в прихожей никого и не было.
- Стёпа! – крикнула в я глубину квартиры, всё ещё на что-то надеясь.
Через две минуты из сынарника, зевая и потягиваясь, вышел Стёпа. Бросив на меня равнодушный взгляд, он, не останавливаясь, продефилировал к туалетной дверце и таким образом сразу дал понять, что он обо всём этом думает. Чтоб вы понимали - ему глубоко нас....ть.
Мотя же и вовсе не вышел ни через десять минут, ни через час. Да и ради чего, спрашивается, он бы выходил? Невелика барыня, было бы из-за чего просыпаться.
Учитывая, что я и не питала иллюзий, я даже не обиделась. Лишь ближе к вечеру, когда в миске загрохотала очередная порция еды, Мотя изволил потрапезничать, после чего изволил заметить меня.
- О, ты пришла? Воду включи.
Ничего неожиданного, короче.
Ну почти. Из неожиданного всё-таки странной оказалась только реакция Зёмы. Целый день он вздрагивал при каждом моём появлении в комнате. Ко мне не приближался, а когда я застукала его на подоконнике, то – посмотрите на его выражение ли… морды.
Вы знаете, мне кажется, он меня уже похоронил, отплакал и смирился. А тут я собственной персоной – живая и даже некоторым образом здоровая. Ясен пень, что тут положено расстроиться и испугаться. Вот он расстроился и испугался. Причем испугался чуть-чуть больше, чем расстроился, но его можно понять.
Ну, к вечеру это всё-таки прошло. Он доверил Стёпе меня пощупать, убедиться, что я не труп и даже не привидение. И занял привычную диспозицию.
И, в общем, только Стёпа, брякнувшись на бок и сильнее обычного долбанув меня головой по печени, дал понять, что они всё-таки (совсем чуть-чуть, разумеется) скучали.