Дети часто знают о таких героях, как Золушка, Том Сойер, Джордж Вашингтон в контексте повествования. Однако эти главные герои отличаются своим статусом. Золушка и Том Сойер - вымышленные персонажи, в то время как Джордж Вашингтон был настоящим человеком. Когда дети слышат о таких героях, понимают ли они, что одни вымышлены, а другие - настоящими?
Пяти- и шестилетние дети могут использовать один важный эвристический метод для оценки состояния героев истории. Услышав рассказ о незнакомом герое, они используют характер событий в повествовании в качестве подсказки о статусе героя (настоящий или выдуманный). Если повествование включает в себя магические элементы, дети, скорее всего, будут судить о том, что главный герой выдуман. Напротив, если повествование включает в себя только прозаические или правдоподобные события, лишенные магической составляющей, они, скорее всего, будут судить о том, что главный герой - реальный человек. Эвристика позволяет детям проводить важное и полезное различие между вымышленными нарративами, которые включают в себя невозможные элементы - магические заклинания, говорящих животных, главных героев с сверхчеловеческими силами - и историческими нарративами, которые включают только вероятные результаты и обычных людей.
Убедительные доказательства чувствительности детей к неправдоподобным или магическим элементам повествования появились в суждениях, которые дети приводили после того, как относили того или иного главного героя к вымышленным или реальным. Пяти- и шестилетние часто оправдывают классификацию главного героя как притворяющегося, ссылаясь на неправдоподобные элементы повествования: "Невидимых парусов не существует" или "Нельзя иметь меча, который защищает тебя от опасности каждый раз".
Более того, когда детей помладше (в возрасте 3-4 лет) прямо попросили подумать о правдоподобности критических компонентов истории (например, "Может ли кто-то съесть магическое печенье, позволяющее ей оставаться в том же возрасте навсегда?") и правильно ответить, они обычно продолжали оценивать статус главного героя соответствующим образом. Обосновывая свою оценку, они продемонстрировали ту же картину, что и их» коллеги» в возрасте 5-6 лет. Подразумевается, что даже дошкольники знают, что некоторые сюжетные события не могут произойти в реальности, и когда эти знания активируются с помощью откровенных вопросов, они используют их, чтобы решить, является ли главный герой истории реальным или притворным.
В Соединенных Штатах около 84% семей сообщают о своей религиозной принадлежности. Такие семьи, скорее всего, возьмут своих детей в церковь, отправят их в приходскую школу, или и то и другое. И наоборот, доля детей, которые никогда не ходят в церковь и не посещают государственную школу, относительно невелика (около 16%). Таким образом, большинство американских детей, скорее всего, - либо в контексте церкви или школы, либо вместе - будут представлены с религиозными нарративами, которые включают, казалось бы, невозможные события, вызванные божественным вмешательством (т.е. чудеса).
Например, в библейских историях вода превращается в вино, и моря разделяются, и все это с Божьей помощью. Анализ, представленный до сих пор, подразумевает, что, услышав такие истории, дети будут думать о них, как о сказках. Они будут оценивать описанные в них события как неправдоподобные или волшебные и делать вывод, что герои в таких повествованиях лишь притворяются.
Исследователи обнаружили, что дошкольники все чаще утверждают, что чудеса в религиозных (т.е. основанных на библии) сборниках рассказов действительно могли произойти. Кроме того, по сравнению с детьми из нерелигиозных семей, дети из христианских семей особенно склонны считать такие события правдоподобными. В ходе последующего исследования они изучили суждения 4-х, 5-и и 6-летних детей о близком соответствии религиозных и нерелигиозных историях. В обоих типах сюжетов обычно происходили невозможные события (например, разделение морей), но в религиозных рассказах также содержалась ссылка на божественное вмешательство.
Дети с большей вероятностью будут утверждать, что характер сюжета и обычно невозможное событие являются реальными в контексте сюжетов религиозного характера, чем в контексте сюжетов нерелигиозного характера. Эта закономерность была более очевидна у детей 6 лет, чем у детей младшего возраста, более очевидна для знакомых религиозных историй, и более очевидна у детей, воспитывающихся в христианских семьях. Более того, когда впоследствии дети брали интервью о невозможных сюжетных событиях, они признавали свою невозможность, но часто ссылались на Бога для дальнейшего объяснения этих событий.
Подводя итог, исследования дают убедительные доказательства того, что старшие дошкольники и дошкольники с более религиозными взглядами легко воспринимают библейские истории как рассказы о реальных событиях, в которых участвуют реальные люди. Подразумевается, что даже если маленькие дети различают реалистичные истории, в которых отсутствуют невозможные элементы, и вымышленные истории, в которых невозможное может произойти, они могут также распознать третий жанр историй, описывающих чудеса, то есть события, которые обычно невозможны, но действительно имели место.
Исследователи изучили, как дети, не имеющие систематического отношения к религии ни в церкви, ни в школе, будут реагировать на рассказы религиозного характера. Как отмечалось ранее, доля таких детей в населении США довольно мала (16%), но они дают хорошую возможность проверить два конкурирующих прогноза относительно отношения детей к чудесам. Анализ подразумевает, что при отсутствии религиозного бэкграунда, дети будут рассматривать чудеса как неправдоподобные, потому что они влекут за собой обычно невозможные последствия. Соответственно, они должны прийти к выводу, что главный герой истории, которая включает в себя чудо, является вымышленным персонажем, а не реальным человеком. В этой связи суждения таких светских детей должны резко отличаться от суждений, выносимых детьми, получившими религиозное образование.
Однако теоретики, изучающие религиозное развитие, подчеркивают другую возможность.
Они предположили, что маленькие дети естественным образом склонны верить в существ с необыкновенными способностями. Например, в своей книге "Рожденные верующие" Барретт утверждает, что, поскольку дети с готовностью воспринимают естественный мир как задуманный и целенаправленный, они склонны верить в могущественного Бога. Действительно, как отмечалось выше, дети в различных культурах готовы наделять его особыми полномочиями, такими как всеведение. Аналогичным образом, анализируя свидетельства того, что глухие дети с ограниченным доступом к человеческому общению или вообще не имеют такого доступа, Беринг в своей книге "Инстинкт веры" утверждает, что такое мышление отражает "непреодолимое извержение нашего врожденного человеческого разума". Таким образом, даже при отсутствии явного религиозного наставления о божественных чудесах, когда дети слушают повествование, которое включает в себя обычно невозможные события, они могут быть склонны принять существование необыкновенных существ, которые могут их совершить. С этой точки зрения, светские дети не должны радикально отличаться от религиозных детей в своих суждениях о библейских историях. В частности, они должны признать, что настоящий герой может быть вовлечен в чудесное событие.
Различие между религиозными и светскими детьми дополнительно подчеркивается тем, как дети оправдывают свои поступки. Неудивительно, что дети, исповедующие религию, чаще упоминают религию, чем светские дети. Светские дети использовали религиозные знания, чтобы отнести главного героя к категории выдуманных. Напротив, когда дети, имеющие отношение к религии, используют религиозные знания, обычно они классифицировали главного героя как настоящего.
Таким образом, светские и религиозные дети резко различаются в том, как они концептуализируют свои обращения к религии. Светские дети выдавали их за повод для того, чтобы считать сюжет вымышленным. Напротив, дети, исповедующие религию, использовали их как основание для того, чтобы считать, что характер сюжета является реальным.
Неожиданно суждения детей о главных героях фантастических историй варьировались в зависимости от их отношения к религии. Дети, подвергающиеся воздействию религии через церковь или приходское образование, с меньшей вероятностью считают таких персонажей вымышленными. Кроме того, дети, получившие оба вида религиозного воздействия (школа, дом), также демонстрировали схожие стереотипы суждений о характере сюжета. Правдоподобное толкование этих выводов заключается в том, что регулярное ознакомление с религиозными нарративами - из любого источника - является достаточным для изменения категоризации персонажей рассказов детей. Это объясняется тем, что эти дети используют свои знания библейских историй в концептуализации фантастических историй.