В одном цеху электрокар попал в смотровую канаву и боком там надежно застрял. На планерке разносят мастера этого цеха, потому что машина опрокинулась именно в его хозяйстве. И хотя электрокар с водителем принадлежали совершенно другому участку и другому начальнику, но просто мастер попался под руку первым. Так принято.
На нашем этаже засорился женский туалет. И гиперактивная хромоногая уборщица прибежала в наш отдел, чтобы проорать об этом событии. А мы в очередной раз работали допоздна, и усталый начальник отдела, не отрываясь от ремонтной документации, клятвенно пообещал ей вызвать вертолет МЧС. Уборщица побежала жаловаться заместителю начальника депо. Он, всю свою грешную жизнь прожив в неадекватном состоянии, залетел в отдел и стал кричать на всех присутствующих. Затем, по запарке, проорал:
- И, вообще, какого хрена бабы ходят в женский туалет?!.
Понял, что сморозил что-то такое этакое, развернулся и молча вышел из кабинета.
В отделении дороги на четвертом этаже сделали две туалетных комнаты для разных половых принадлежностей. И выкрасили их, соответственно, каждую в голубой и розовый цвета. Табличек нет, поэтому я пошел в голубую комнату. Логично же. Голубая для мальчиков, розовая для девочек. Ну и, естественно, застаю там женщину лет пятидесяти, которая интенсивно справляла нужду. Она закричала на меня, а я вышел и увидел, как двое мужчин зашли в розовую комнату.
Начальник депо выехал на разбор в Питер, забыв взять с собой документы. Он позвонил нам, тем, кто собирал все бумажки, и матерно потребовал привезти документы не менее, чем через час. А до этого города добраться можно только за три часа. Мы попросили помощи у соседей эксплуатационщиков. Один машинист-инструктор пообещал договориться с бригадой скорого поезда, чтобы меня взяли на борт. Не теряя времени, я с пачкой бумаг помчался на вокзал. Дождался поезда и подошел к машинисту. Конечно же, никто бригаду ни о чем не предупреждал, но мои корочки, форма и убеждение сыграли роль. Меня взяли. Добрались до Питера за полтора часа. Еще пятнадцать минут я без перерыва бежал к зданию, где проходил разбор. За три минуты нашел нужный кабинет. И встретил у дверей своего начальника, которому бумаги были не нужны, потому что его вообще ни о чем не спрашивали. Ну и сам разбор давно кончился. Ну и я добирался домой своим ходом.
К нам в отдел поднялся приемщик локомотивов, у которого на заднице классически красовался след от сапога. Он угрюмо попросил бумагу, ручку и стал писать жалобу на заместителя начальника депо. Оказалось, что приемщик запрещал выезд на линию плохо отремонтированного электровоза. А заместитель утверждал, что локомотив отремонтирован хорошо. Вообще, зам всегда очень много и убедительно орал, и было странно, что приемщик уперся со своим решением. Хотя электровозы и вправду выпускались недоделанными, но план никто не отменял. Каждый день на линии должно работать определенное количество машин. Правда, запчастей и материалов к ним нет, но главное управление ж.д. все это не волнует. Пару раз план не выполнишь и на работу можешь не выходить.
Заместитель же очень любил свои погоны, поэтому разрешил спор с приемщиком ударом в его лицо и последующим пинком по упрямому заду.
Каждую пятницу я доложен был отправлять «важный» отчет в Москву. В отчете все данные и цифры были липовыми. К примеру, вместо 100 произошедших поломок локомотивов, писали 10. И все в таком духе.
Высшие чиновники прекрасно знали об этом, потому что они же и требовали красивых цифр. Никому не хочется докладывать Светлейшему Англичанину о каких-то там проблемах.
Но однажды я по ошибке отправил отчет с цифрами за прошлую неделю. Тут же позвонили в наш отдел и потребовали новых данных. Я посоветовал им самим написать все, что заблагорассудится. Да и надоело каждый раз брать информацию с потолка. Но москвичи уперлись, что бы все происходило, согласно, циркового делопроизводства. То есть мне говорят, какие показатели и как надо менять, я придумываю нужные цифры, впечатываю их в таблицу, отправляю по электронной почте, там таблицу распечатывают и отчитываются.
К слову, я даже как-то взбрыкнулся и отказался врать. Так, пришлось три дня подряд ездить на ковер в Питер (подчиненному Москве). Пока политика партии не была доведена до моего простолюдинского сведения. До сих пор, жалею, что не сохранил те оперативные телеграммы, которые требовали моего немедленного прибытия на разбор. Женщина, отвечающая за моральный трах моей совести, писала в телеграммах конкретно мою фамилию, а не должность (или - "все причастные"), что является большой редкостью.