Хорошо, не будем спорить, но Долгополов действительно умница и талант, — убежденно сказал Черкасов. — И не «так называемый», а на самом деле. Ты же сама это знаешь.
Ну и что? Пусть и остается умницей и талантом. Пускай сидит на своем месте. Степан Михайлович лучше тебя понял мою мысль и сам предложил немедленно послать тебя к Попову.
— Сам бы старик не додумался. Не рассказывай сказок.
— Какая разница? — перебила его Нина.— О Петербурге сначала сказала я, и он тут же согласился. Главное не в том, кто первый сказал «э-э», важно, что тебя высоко ценят по заслугам. Я уверена, что это подтвердит и академик, которому, между прочим, Степан Михайлович уже позвонил по телефону.
— Конечно же по своей личной инициативе? — засмеялся Черкасов, подзадоривая Нину.
Она ничуть не смутилась, с преданностью посмотрела в глаза Черкасову.
— Разумеется, по моей подсказке,— игриво и самодовольно сказала Нина, блеснув темными глазами и улыбаясь ему,— Все ради тебя, дорогой, ради нашего будущего, глупый ты мой человек.
— Ты считаешь меня за круглого идиота? — с обидой сказал он.— Полагаешь, я сам не способен определить свою судьбу? А у кого не хватает ума, тот должен пробить себе дорогу локтями, кулаками, лестью, угодничеством? Любые средства хороши, так, что ли?
На этом их спор мог бы окончиться, однако Нина не сдавалась, у нее были причины во что бы то ни стало убедить Черкасова в том, что именно он должен занять место заведующего хирургическим отделением. Такой возможности она не хотела упустить, так как это было в ее интересах, которые она тщательно скрывала от Черкасова.
Она сделала невинные глаза, смягчила тон, ласково улыбнулась Черкасову:
— Господи! Какую теорию подвел, самого себя пугаешь. Клянусь тебе, что Степан Михайлович искренне любит и ценит тебя как хирурга и как ученого. Ему нужна твоя помощь исключительно в интересах клиники, которую ты любишь не меньше других.
— Он готов хоть сегодня подписать приказ, но, сам понимаешь, нельзя обойти формальности. Приходится вырабатывать тактику, чтобы никого не злить. Рекомендация академика Попова убедит всех — и руководство клиники и министерство. Да и ты со спокойной душой займешь новое место.
Степан Михайлович не хочет брать никого другого и умолял, чтобы я уговорила тебя.
— Ты не смущайся, дорогой, это честная игра,— убежденно продолжала Инна. В наше время пассивность и скромность никого не украшает! Будь ты хоть светоч, хоть гений, а если сам не пошевелишься, никто не поднимет тебя ни на одну ступеньку выше. Бери свое право сам, и чем скорее, тем лучше.
Нина была красноречива, напориста.
В ресторане «Славянский базар» они сидели за просторным столом, гости с удовольствием угощались деликатесами, говорили комплименты.
Нина была в этот вечер какая-то величественная, томная. Говорила нараспев, не делала резких, суетливых движений. Темное приталенное платье изящно облегало ее фигуру, глубокое декольте подчеркивало белизну и нежность кожи на груди, удлиняло тонкую шею. Она чувствовала себя хозяйкой, сидела рядом с Черкасовым, не сводила с него восхищенных глаз.
— Вы, наши чуткие руководители и наставники, которых мы глубоко уважаем, выразили добрую волю и дали слово довести это дело до победного конца. Вы поступили как истинные друзья, и я не сомневаюсь, что сдержите данное слово. Спасибо вам, дорогие! За дружбу и верность!
Черкасова несколько смутил этот напыщенный тост, но красивое воодушевленное лицо и задушевный голос Нины растрогали его.
Чувствуя легкий шум в голове, он подумал о Нине: «Боевая женщина. Хитра, умна, однако суетится с перебором. Да что делать, из-за меня старается!»
Черкасов наклонился к Нине, поцеловал ее в щеку.
Нина в ответ посмотрела на него с нежной улыбкой.
Однако, не теряя деловитости, указала на часы и шутливо развела руками:
— Извините, дорогие друзья, Андрею Петровичу пора. Не опоздать бы к поезду.
Такой уж характер у Нины Сергеевны: дело было для нее всегда на первом месте. Точность, пунктуальность, даже чиновничья сухость и официальность уживались в ней с простотой и сердечностью.
Она первая поднялась из-за стола.
Когда выходили из ресторана, Нина прижалась к Андрею, тихо шепнула ему:
— Я умру от тоски без тебя. Скорее возвращайся, дорогой. Безумно хочется поехать с тобой, но мне нельзя, надо здесь остаться, смотреть в оба. Будь умницей, не оплошай.
Черкасов взял у гардеробщика портфель и шляпу, стал торопливо прощаться с директором и главным врачом.
— Я не пойду провожать Андрея Петровича,— громко сказала Нина.— Он не любит этого. Правда, милый?
— Так точно. Пока!
— Смотри же! Действуй, как я говорила!
Прощаясь с ней, он вспомнил, как совсем недавно на даче после пылких объятий Нина вдруг вскочила с тахты и вполне рассудительно и хладнокровно стала объяснять ему, как надо жить не хуже других людей.
