В самом деле, едва ли кому-нибудь из охотников удавалось на воле погладить по спине дикого лося.
А тут представлялся такой случай. Нужно ли от него отказываться? Речка в этом месте была неширокая, лось уже близко от берега, времени для раздумий не оставалось.
Ручку газа на себя!
Лось всхрапнул, мотнул рогатой головой. Мой друг потянулся к нему рукой гладить, но в этот момент резкий удар подбросил лодку, вода хлынула через борт, мы с ходу врезались в отмель. Шпонку винта сорвало, мотор заревел вразнос, друг мой барахтался в воде, а лось, почувствовав дно под ногами, одним рывком, в туче брызг и грязи, вымахнул на берег и через мгновение скрылся в кустах.
Вот и все! Погладить не удалось! Так и с жерехами! Как в известной басне: «Видит око, да зуб неймет».
И «виноград зелен» в протоке одни коряги да задевы, ловить невозможно. Зачем же попусту тратить время, нервы, деньги?
На этот раз я уезжал с протоки с твердым намерением больше сюда не возвращаться! Уезжал с большой горечью в душе.
Помнится, нечто подобное я испытывал, когда не удалось погладить лося. Дело прошлое, я ведь тоже хотел тогда, заодно с другом… Неделя прошла в напряженном труде. Я старался не вспоминать о злосчастной протоке. Мне это почти удалось. Я уже лениво подумывал: куда бы отправиться в очередную субботу за сорогой или окуньками, как вдруг в голове у меня родилась блестящая идея, светлейшая мысль. Отбросив газету, которую только что с интересом просматривал, я почувствовал острую необходимость с кем-нибудь поделиться. Побежал к жене.
- Милая ты моя! - закричал я. - Бросай все и поедем на рыбалку завтра! Я буду выхватывать из глубины и бросать к твоим ногам сказочных рыб громадных, холодных, могучих и яростных в борьбе! Я дам тебе подержать спиннинг, который, как живой, будет вырываться из твоих рук! Ужас охватит тебя от только мысли, что такая рыба может сорваться! Ты поймешь, как это прекрасно! Друзья будут мучиться, содрогаясь от зависти, когда узнают! Ну, прошу тебя, поедем? - Я попытался обнять жену для пущей убедительности, но помешал Джон. Он начал прыгать вокруг нас и лаять. Он не выносил резких эмоциональных проявлений с чьей бы то ни было стороны.
На остров, где прежде с Джоном коротали ночи, теперь мы прибыли втроем. Закат догорал за Волгой узкой горячей чертой. Великое спокойствие воцарялось кругом. Едва слышный рокот воды в протоке вливался в тишину наступающего вечера как убаюкивающий знакомый мотив.
После ужина жена ушла спать в палатку, мы с Джоном остались у гаснущего костра. Подробности предстоящей ловли продуманы до мелочей и больше не волнуют.
Летняя ночь короткая, как взмах крыла. Уснуть бы, но трава пахнет неистово пряно, словно душной эссенцией обрызгали землю. В потных луговых низинах, ошалев от страсти, не умолкая стонут коростели. Порывами набегает мягкий ветер, сдувая с чернильного неба искорки звезд.
Задремал я только под утро, но проснулся вовремя: над протокой резвились, ныряя в розовом воздухе, чайки. Слоистые, как папиросный дымок, облака на краю неба сочились малиновым соком.
Итак, реванш! Быстро собираю спиннинг. На конце жилки привязываю маленькую серебристую универсалку - больше ничего. Затем на берегу подбираю несколько кусков древесной коры, 2-3 сухие корявые палки мусор, который обычно несет вода. Вот и все приготовления.
- Джон! - по привычке зову собаку. Джон послушно подбежал к лодке, но не прыгнул в нее, как обычно, а демонстративно уселся на берегу, прищурил глаза и отвернулся. Я понял, но настаивать не стал. Черт с ним!
Течение быстро подхватывает лодку. На открытом плесе, метров за сто выше того места, где обычно разбойничает мой «Умник», опускаю якорь. Теперь самое главное: на тройник блесны осторожно накалываю большой кусок древесной коры так, чтобы при несильном рывке за леску блесна сразу отскочила от коры. Потом опускаю кору с блесной за борт. Ее сразу начинает уносить течением, а я только отдаю леску все сто метров. Таким образом я бесшумно и на большое расстояние отправляю блесну в нужное мне место. Вот сущность мысли, которая внезапно пришла мне в голову за чтением газеты. А теперь ждать! Ну что ж, это можно, хотя тоже трудно. Внимание напряжено до предела.
Важно укараулить момент и освободить блесну именно тогда, когда жерех ударит и начнет глотать оглушенную рыбу. Вот здесь и должна появиться возле его хищной пасти маленькая серебристая блесна, рывками подвигаясь в воде, как слабая рыбка. Хищник обязательно схватит ее. Расчет прост, все бы должно сработать без осечки, только жерехи мои почему-то не появляются. Может быть, почуяли недоброе путем какой-нибудь еще не выявленной телепатии?
Солнце давно выкатилось из-за леса, свежий ветерок пошел бродить над протокой, морщит, будоражит воду, а жора все нет. Вот чайки гурьбой переместились к берегу, там слышны редкие удары. Началось, значит.
Почему же мой «Умник может быть, он действительно умник? Или вчера так нахватался рыбы, что сегодня кормиться не будет? Ага! Вон «Хитрец» ударил. Вот черт, кусты даже закачались! Эх, похоже, не туда я сел! Неужели опять ничего не выйдет? В это время ближе того места, где болталась на волнах моя блесна, вода вдруг вспучилась сизым бугром и лопнула, будто кто-то ее сверху прихлопнул ладонью. Я дернул удилище, блесна, отскочив от деревяшки, пролетела немного по воздуху и скользнула в воду. Я начал быстро подматывать и увидел, как моя «универсалка» стала, как живая рыбка, перепрыгивать с волны на волну, иногда слегка зарываясь в глубину. Дальнейшие события разыгрались как по нотам! Хватку жереха я не увидел, я ощутил ее всем своим существом, будто кнутом хлестнули по оголенным нервам. Спиннинг чуть не вылетел из моих рук. Тут же последовали мощные, тугие рывки один за другим. Удилище угрожающе согнулось.
Вот он - желанный миг! Вот они, жгучие, томительные минуты, которых я добивался месяц! Жерех бултыхнулся, показав широкий блестящий бок, и, чертя спинным плавником воду, нажимая на удилище, пошел поперек течения…
В это утро, дважды сменив место, я поймал еще одного жереха. Ах, какой это был красавец: спина дымчатая, в руку толщиной, хвостовой плавник шире ладони. Чешуя чеканная, как новенькие двугривенных монеты. Он колотил еще изредка хвостом по дну лодки, судорожно распахивал малиновые жабры, но по его удлиненной хищной голове, по тусклым свинцовым глазам безбоязненно ползали зеленые мухи. Великан был бессилен уже!
Страсть улеглась. Я мог бы ловить еще и еще, но зачем мне столько? Солить? Но ведь на всю жизнь не насолишь! Я представил себе на миг: какой унылой выглядела бы протока, не будь здесь этих разбойных жерехов, гоняющих серебристую мелочь, крикливых чаек над водой и коростелей, изнывающих по ночам от страсти, ничего, кроме пустого неба, мертвой воды и гнетущей тишины безжизненного леса. Неужели так может когда-нибудь случиться?
Тогда и мне, охотнику, не стоит жить! Впервые за это утро я вспомнил о жене. Она одиноко сидела возле палатки, скучала, наверное, ждала меня. Налегая на весла так, что под носом у лодки выросли пенные усы, я подлетел к берегу. А когда жена подошла поближе, бросил к ее ногам чудесную трепещущую рыбу, потом другую.
Среди травы жереха тускло светились холодной тяжестью металла.
- Какая прелесть! - проговорила жена, с удивлением рассматривая мой необыкновенный улов. И наконец подняла глаза на меня. По ее взгляду я догадался, что мир окончательно восстановлен, подхватил ее на руки и закружил от счастья!
Спасибо Ваше за внимание! Буду дальше стараться для Вас!