Еще в школе я понял, что мне ничего кроме психологии особо не интересно. Потому что психология занимается фундаментальными вопросами – счастьем и несчастьем. А что может быть важнее для человека? Я думал, что с помощью инструментов, которые дает психология можно достичь счастья и привести в это состояние других. Поступил в Институт Выготского, РГГУ, но там меня быстро постигло разочарование – выяснилось, что психология учит вовсе не тому, как быть счастливым. Психология – это наука про закономерности психической деятельности, особенности когнитивных процессов и т.п. Я пришел в институт с запросом: ну научите же меня скорее как стать счастливым! А мне сказали: окей, но на первом курсе мы “препарируем лягушку”. Конечно, подумал я, наверное действительно нужно научиться препарировать лягушку, чтобы стать наконец счастливым. Доучившись до третьего курса и поняв, что про счастье мы говорить так и не начали, я решил искать его в других практиках. Мне стало интересно, какие способы есть в разных культурах для того, чтобы прийти в это состояние.
Сначала я поехал к тувинским шаманам. Потом была Монголия, потом путешествие по резервациям индейцев в Северной Америке. Везде в этих местах люди живут в плачевнейших условиях. В Туве в магазине было всего два продукта – лапша «Ролтон» и пиво «Балтика 9». В Северной Америке индейцы полностью дезинтегрированы из жизни американского общества. При этом в резервациях дешевый алкоголь и разрешены азартные игры. Не буду посвящать вас во все подробности моего путешествия, но одиночные ночевки в Гранд Каньоне с ЛСД имели место. В итоге я понял, что мое обучение в институте и вообще вся моя жизнь – это не то. И ушел в академ. Этот маргинальный период жизни привел меня к кризису идентичности. Я понял, что не могу воспринимать себя таким, какой я есть – постоянно адаптируюсь под разные условия. Как будто пластилин – взаимодействую с чем-то и подстраиваюсь под это. В итоге сам для себя я как бы вытекаю сквозь пальцы и не могу себя уловить. А поскольку весь предыдущий период достаточно сильно расшатал мою психику, этот факт вызвал во мне сильнейшее страдание.
И тогда я вспомнил, что на лекции по психофизиологии в институте упоминались камеры сенсорной депривации Джона Лилли. Эти камеры придумали в 1950-х гг в США. Тогда в психологии была очень распространена теория бихевиоризма – предполагалось, что наша психика действует по принципу стимульно-реактивной связи. И тогда перед наукой встал вопрос: а что будет, если психика не будет получать никаких стимулов извне? У меня же был вопрос в том, чтобы наконец ощутить себя настоящим. Я решил поместить себя в нулевой фон, чтобы мне не к чему было адаптироваться и посмотреть, что я переживу. Оказалось, что ближайшие камеры находятся в Литве в городе Каунас. Я приехал туда, залез на 2 часа в камеру и получил очень мощный опыт. Я пережил себя непосредственно, аутентично – то что в психологии называется SELF. Полный контакт с собой. Я вовсе не утверждаю, что любой на моем месте сразу получил бы схожий опыт. Но видимо у меня была настолько высокая готовность это пережить, что у меня это сразу получилось.
Сначала перед камерой было ощущение как перед прыжком в пропасть – я не знал, что меня ждет. На деле ты залезаешь в теплую водичку, в камере абсолютная тишина, темнота и пустота. А водичка температуры тела, так что скоро ты перестаешь ощущать его границы. В итоге ты перестаешь себя интерпретировать через тело и в какой-то момент ловишь ощущение бесконечного объема (при этом умом ты понимаешь, что камера на самом деле достаточно узкая и ты там не сможешь даже повернуться). Ты как будто попадаешь в пятое измерение – я не перестал осознавать себя Наилем Гареевым, человеком с паспортом, но перестал считать, что это меня ограничивает. Это переживание изменило мою жизнь.
Когда у человека доминирует идентичность сформированная на основании обратной связи от окружающего мира (Персона), то он закрыт от более глубоких уровней себя. Как правило, он их боится. Потому что под социальной приемлемостью находится полная антитеза – то, что Юнг называл Тенью. Понять, что является твоей антитезой очень просто – нужно взять человека, который тебе максимально не нравится и задать себе вопрос: «А есть ли между нами что-то общее?». То, что тебе больше всего не нравится в этом человека есть и в тебе – просто ты не хочешь это признавать и не готов принять. Это твоя Тень, которую по дороге к SELF не принять не получится. Когда человек находится в камере сенсорной депривации, он начинает позволять себе проваливаться вглубь себя и может принять свою Тень И заглянуть еще глубже в непосредственное переживание себя – в SELF.
В итоге институт Выготского я все-таки закончил, а через два года поступил Институт системного консультирования Вадима Петровского, чтобы изучать транзактный анализ.
Транзактный анализ (ТА) произошел из психоанализа. Автором его является Эрик Берн. Один из вопросов, который Берн задавал своим пациентам: «Представьте себе, что ваша жизнь прошла и на надгробном камне написан некий ее итог. Что это за итог, что там написано?». Люди обычно об этом не задумываются, но вдруг оказывается, что у них все-таки есть некое представление о том, что станет итогом их жизни. Человек в течение жизни неосознанно ведет себя к этому итогу и этот скрытый план составляет сценарий жизни. Выяснить, к чему мы себя ведем – это важный этап в ТА. Казалось бы, каждый человек с рождения желает себе добра. Но тем не менее жизненный сценарий у людей не всегда позитивный. Во многом он зависит от родителей и неосознанный вербальных указаний, которые от них получает ребенок. Например, у младших детей в семье нередко есть директива: «Не расти, оставайся маленьким». И человек принимает раннее решение не становится взрослым и самостоятельным, боится брать на себя ответственность. Ребенок очень адаптивен. Он понимает, что его выживание во многом зависит от того, принимает его среда или нет. Если он понимает, что его будут любить только если он будет вести себя определенным образом, он начинает действовать по определенному сценарию и в дальнейшем ассоциирует этот шаблон с собой. А в будущем он выбирает среду поддерживающую эту его концепцию.
Согласно ТА в каждом человеке есть так называемые эго-состояния – Родитель, Взрослый и Ребенок. Человек, у которого преобладает внутренний ребенок, очень импульсивен, в нем много энергии, радости. Взрослый действует логически, в нем нет эмоций. Родитель всегда точно знает как надо. В каждом человеке все эго-состояния представлены в разных соотношениях. Как правило, у всех доминирует контролирующий родитель и взрослый, а ребенок находится в подавленном или бунтующем состоянии. Задача ТА – сбалансировать эти эго-состояния.
Если смотреть на людей глазами транзактного аналитика, то наш мир очень напоминает матрицу – люди играют в игры, которые позволяют выполнить сценарии, которые они приобрели в детстве. Например, есть распространенная игра в «Динамо», в которую часто играют девочки. Девочка, которая хочет чувствовать себя привлекательной, дает зеленый свет на сближение, но при этом заранее понимает, что не доведет дело до реальной близости, потому что для нее в этом есть риск показать себя настоящую. А настоящей она себя не принимает, потому что думает, что как только она себя покажет – от нее отвернутся.
Игроки подбираются друг под друга: на девушку-Динамо скорее всего западет человек, которому нужно подтверждение, что с ним что-то не так. И он его получит, когда девушка отвергнет его на самом интересном месте.
Есть 4 базовые позиции, в которых находится человек: 1. Я хороший, а мир плохой 2. Я плохой, а мир хороший. 3. Я плохой и мир плохой 4. Я хороший и мир хороший.
К смене позиции и ведет терапия. Только 4-я позиция помогает перейти от Игры к Интриге и жить на полную катушку. Интрига дает возможность играть в игры осознанно, творчески и не теряя настоящей близости.
В итоге мои занятия самопознанием привели меня к собственной студии флоатинга, который мне хотелось бы сделать частью городской культуры. Потому что флоатинг (терапия обедненной стимулами средой) помогает восстановить контакт с собой, уменьшить количество стресса и адаптироваться к среде, в которой мы живем, помогает избавиться от стимульной перегруженности и оторванности от себя.
Мы живем в среде, к которой мы как вид вообще не адаптированы – темпы урбанизации бешеные, а биологически мы к этому не готовы. Количество стрессозависимых заболеваний растет ежегодно – каждый второй умирает от сердечно-сосудистых заболеваний. Город – это среда с невероятным ресурсом, где можно реализовать все что угодно (тут есть и деньги и сервисы и кадры). При этом люди не используют город для реализации своих замыслов, а пытаются в нем выжить. Они все время в напряжении. Кстати то что люди едут в метро, уткнувшись в свои смартфоны — тоже отчасти терапия обедненной стимулами средой. Они сосредоточиваются на одном источнике стимулов – экране – и перестают воспринимать что-то еще. Вот такой парадокс.
