Автор: Александр Седнин
1
Вот уже много лет Иван Анисимов работал участковым в небольшом селе. Он здесь родился, здесь играл в детстве с ребятами, окончил школу, потом, после армии пошёл работать в милицию, а как только выпала возможность, вернулся на свою малую родину, настолько его туда тянуло, хотя жена была против этого. Но он убедил её, что там будет гораздо спокойнее и для их будущих детей условия гораздо лучше, чем в шумном задымлённом городе, и они - таки вскоре решились на переезд.
Его жене Марии сразу тут понравилось. Работы она не боялась и за хозяйством следила исправно. К тому же ей очень полюбилась местный храм, в который она ходила каждые выходные и на все церковные праздники. А Иван ходить туда не любил. Отчего-то в храме ему всегда становилось тяжело и душно, служба начинала казаться безумно длинной, а окружение странным и пугающим. Словом, душа не лежала. Они с женой много спорили по этому поводу, но она так и не смогла его убедить.
Единственное, что сближало Анисимова с верой - это дружба с местным священником, отцом Михаилом. Они познакомились случайно, и Иван даже в тот момент не знал, что это за человек и для чего он прибыл в их село. Просто председатель как-то попросил помочь новосёлу найти другой дом, потому что от предложенного тот наотрез отказывался. Иван согласился, и так завязалось их знакомство с отцом Михаилом, который действительно отказался жить в доме предыдущего священника, стоящего, недалеко от храма, в центре села, и решил перебраться на самую окраину, где почти не было жилых дворов.
Вообще отец Михаил показался участковому весьма неординарным человеком. Людей он будто бы не любил и всячески сторонился. Службы у него всегда были предельно краткими. Он практически не говорил с прихожанами, крайне редко отвечал на их вопросы. Вообще новый священник очень не понравился его жене, которая была, на взгляд Ивана не в меру набожна, и порой, как любил пошутить Иван: «Знала побольше любого попа». Действительно, часто Мария приходила со службы разочарованная и с досадой говорила о том, что новый священник снова сделал что-то не так, неверно истолковал или неправильно выполнил очередной обряд. Иван привык к её ворчанию и практически не обращал внимания, не всем же быть семи пядей во лбу. Пускай, ошибается, ведь и сам Иван в своей работе знал далеко не всё. Тем не менее, отец Михаил ему нравился. Поэтому Анисимов иногда его проведывал. Вот и в этот раз он решил пройтись до его дома после работы.
Март начинался прескверно. Погода установилась промозглая. Каждый день то снег с дождём, то изморось. Талый снег, лишённый своей чистой белой первозданности, вперемешку с грязью лежал по обочинам дорог, ещё надеясь хотя бы на полмесяца продлить зиму. Свою помощницу он нашёл в лице ночи, которая в сговоре с ледяным северным ветром подмораживала весеннюю слякоть, превращая её в скользкий наст. В общем, из дома иной раз и выходить не хотелось. Но Иван, сам не зная от чего, в последнее время, очень переживал за священника, уж больно тот был мрачен и во время службы и, тем более после неё.
Надвигалась ночь. Вечер мрачнел насупившимися серыми тучами, весь день не сходившими с неба. Всё вокруг обещало непогоду. Ветер клонил тонкие черноствольные деревца к земле, будто хотел окунуть их в грязь. Анисимов шёл по разбитой дороге, то и дело, увязая в грязи, почти по самое голенище высоких сапогов.
«Звёзд сегодня не будет видно», - отчего-то вдруг подумалось ему, когда он смотрел на тянущийся впереди до бесконечности тяжёлый пасмурный горизонт. Потихоньку начал накрапывать дождик, и Анисимову пришлось поднять воротник своего зимнего пальто и покрепче натянуть шапку, которую ему недавно вязала жена.
Вдоль дороги тянулись старые деревянные дома. Многие из них давно были пусты, и теперь их безжизненные окна смотрели любому прохожему вслед своими чёрными бездонными пастями.
«Умирает село», - вздохнул Анисимов сам себе и тут же осёкся. Ладно, ничего, с собой тоже полезно порой поговорить, всё равно кроме него, на ночь глядя, да в такую погоду никто не пойдёт. «А чего оно умирает? Правильно, все в город подались. Лучшей жизни ищут. Только вот, кто его знает, какая она, эта лучшая жизнь. Я вот всю жизнь тут кукую, и вполне себе доволен. Женился, скоро, может, детишки пойдут. А дети – всегда хорошо, всегда в радость. Наверное, мне, поэтому отца Михаила-то и жалко, что у него на всём белом свете никого нет».
Почему отец Михаил жил один и к нему никто никогда не приезжал, Анисимов не знал. Вообще, для него этот священник казался самым странным из всех, что он на своём веку видел. Другие какие-то радушные что ли, приветливые, поговорить любят с прихожанами, советы дают, словом напутствуют. А отец Михаил, как будто, повинность какую в храме всегда отбывал. Все дела свои там сделает и быстрей домой. Да и поселился-то на окраине, гостей привечать не очень-то и любил, они были ему в тягость. Только с ним, Анисимовым и сошёлся, по какой причине непонятно.
Но вот, наконец, показался дом священника. Раньше здесь дед Максимов жил, местный конюх. Тот за воротник любил закладывать, поэтому за домом не особо следил. Вон уже на один бок покосился, крыша метами протекает, забор в январе под снегом совсем упал. А отцу Михаилу всё нипочём.
Анисимов вошёл во двор. Собаки хозяин не держал, говорил, что у него брать нечего. Стук в дверь. Тишина. Опять стук. Снова нет ответа. Отец Михаил открыл только на третий раз.
Это был ещё не старый, но уже убелённый сединами человек лет шестидесяти, плотный, высокого роста с широкими плечами и слегка припадавший на правую ногу. Борода у него была очень запущенной, даже какой-то неопрятной, но отец Михаил никогда за ней не следил, утверждая, что всё это ерунда. Волосы же его наоборот были аккуратно подстрижены и всегда хорошо выглядели.
- Здравствуй, Иван, - тихо, немного охрипшим голосом, поприветствовал священник с порога, – с чем пожаловал?
- Проведать тебя захотел, вот и пожаловал. (Они уже довольно давно были на «ты», на чём настоял сам отец Михаил).
- Ну, заходи того, не стой в дверях.
Иван прошёл в дом.
Тут почти ничего не менялось. Отец Михаил жил очень скромно. Ржавая железная кровать, комод, стол без скатерти, два стула, печь, которую много лет не белили, умывальник и Красный угол с несколькими иконами, вот и всё, чем могло похвастаться жилище отца Михаила. У него никогда не было кресел, диванов, ковров, а уж про бытовую технику и тем более телевизор вообще можно было не заикаться, ведь этот человек и радиоприёмника не признавал. Анисимов никогда не видел у него ни одной фотографии. Однажды он спросил об этом, но отец Михаил вкрадчиво и как-то сердито ответил: «В чулане». Возможно, в чулане у него и были какие-то вещи, но насчёт фотографий или его-то подобного Иван всегда сомневался.
- Как видишь, - как всегда сурово проворчал отец Михаил, - жив – здоров. Да что со мной может плохого случиться?
- Кто его знает, много всего. Ты всё-таки уже в летах живёшь один, на окраине. Место-то глухое, никого на помощь не дозовешься.
- А зачем звать?
- Как зачем? А коли плохо станет?
- Плохо станет – помру.
- Нельзя так, батюшка, сам же говоришь каждый раз, что – де «жизнь священна», а за неё не держишься.
- Жизнь не ветка, чтоб за неё держаться, ели тонешь. Тут барахтаться надо, чтобы дна не достичь.
- Странный ты, батюшка.
- Почему это странный?
- Да потому. Вот до тебя священник был, имя уже не помню, старый такой, седой весь, так тот, вечно, что ему не скажи, на Священное писание ссылался. Мол, в такой – то главе, так и так говорится. А ты так никогда не делаешь. Бабы говорят, что и речи у тебя порой, чуть ли ни богохульные проскальзывают, и праздники ты не все церковные помнишь…
- Ты, Иван, меня судить, что ли пришёл?
- Помилуй, оно мне надо? Просто говорю, что странный ты человек.
- Тогда ты тоже странный.
- Это ещё почему?
- Ну, в Бога-то особо не веришь, а к священникам в гости ходишь, разговоры разговариваешь.
- Я к тому не ходил, к тому жена всё ходила советоваться. Мы ребёнка никак не могли зачать, думала, может Бог поможет.
- Помог?
- Нет, не помог.
Внезапно Анисимову показалось, что до этого хмурые и утомлённые зелёные глаза отца Михаила как-то резко погрустнели и заблестели жгучей тоской, будто резавшей его острой болью внутри.
- Иногда не знаешь, что хуже, когда обрети что-то не получается или когда что-то внезапно теряешь.
- Всё в одинаковой степени тяжело, я думаю.
Ивану показалось, что впервые за несколько лет священник вот-вот откроется ему, но тот только спросил поле недолгой паузы:
- Чаю хочешь?
- Давай.
Они сидели и пили чай из старых гранёных стаканов. В полутёмной маленькой комнате моргала тусклая электрическая лампочка без плафона. Анисимов всё изучал отца Михаила, который, не торопясь, маленькими глотками попивал горячий несладкий чай. Взгляд его был направлен как-то поверх Анисимова.
- А я вот думаю всё про вот эту вот щёку, ну как там Иисус нам завещал, - Иван решил прервать неловкое молчанье.
- Я про это не думаю, - сухо ответил отец Михаил.
- Ну, как же, вот, казалось бы, подставь другую, и ничего не будет, всё кончится. А на деле, только ещё раз в морду дадут и всё.
- Знаешь, Иван, я так тебе скажу, Бог заповеди создаёт, а мы их только исполняем. А как уж мы это делаем или не делаем, целиком и полностью наша ответственность.
- Вот Бога я как раз и не понимаю. Ты уж прости меня, если я тебя, человека веры, обижу, но всё равно, ведь это надо, родного сына нам на растерзание отдать за наши грехи. Не уж то он его совсем не любил? Всё-таки он ему сын, а мы все и так в грехе погрязли по уши поле этого. Получается, напрасно всё было?
- А не думал ли ты Иван, что все мы божьи дети, так или иначе?
- Представляешь, не думал. Надо будет подумать над этим.
Анисимов допил чай и поставил стакан.
- Я, наверное, отвлекаю тебя, завтра ведь Прощеное Воскресение, тебе готовиться надо?
- Да, надо бы.
- Тогда пойду я?
Анисимов встали и начал одеваться.
- Я тебя, пожалуй, провожу немного, - сказал вдруг отец Михаил, чем очень удивил Ивана.
Начинался проливной дождь, и они то и дело увязали в топкой грязи. Снег почти весь сошёл. На небе было ядовито-зелёное марево, скрывавшее звёзды и луну, поэтому темень была, хоть глаз коли. Хорошо хоть, отец Михаил прихватил фонарик.
- Доведу тебя до перекрёстка, а дальше сам, - обратился он к Анисимову, - я бы и дальше довёл, но погода уж больно плохая. Простужусь, а у меня служба завтра.
- Ничего, оттуда я без труда дойду. Спасибо тебе, батюшка.
- Не стоит.
Когда они дошли до развилки дождь стал почти ливнем. Ледяные капли воды нещадно поливали всё вокруг, стучали по обветшалым крышам и ломились в окна домов. Почти всё село уже спало, и лишь в паре домов горел свет.
Анисимов пожал отцу Михаилу руку и сказал:
- Я, наверное, завтра в церковь не пойду, поэтому заранее прости меня.
- И ты меня прости. Иван, за всё прости. Если и кому хотел бы помочь, то именно тебе. Помни, хороший ты человек, а вера она рано или поздно придёт, так что не слушай никого. Вера, она ведь не только в том, чтобы лбом о землю биться и мясо не есть в определённые дни. Вера, она сложнее, глубже. Сам когда-нибудь поймёшь.
Иван открыл рот, чтобы казать хоть что-то в ответ, но встретился пристальным, пронзительным взглядом отца Михаила и только кивнул. Отец Михаил пожал его руку, а потом быстро развернулся и через несколько минут скрылся в пелене дождя.
Анисимов ещё несколько минут постоял и посмотрел ему в след.
«Совсем он сегодня какой-то не такой», - подумал Иван, потом развернулся и пошёл домой, побоявшись окончательно вымокнуть до нитки.
Продолжение следует...
Нравится рассказ? Поблагодарите журнал и автора подарком.