- Пап, держи!
Ловлю коробку. Вовремя заметил, молодец. Не останавливаюсь. Щелчок механизма. Вставляю патрон. Восставший уже близко. Зловонное дыхание ударяет в нос. Яростный хрип из пасти. Щёлкаю ещё раз. Вскидываю ствол и тут же жму на курок. Выстрел. Голова разлетается ошмётками.
Слева выстрелы. Мальчишка бьёт уверенно, несмотря на то, что револьвер тяжёлый, а рука под его весом качается. Знает момент. Ещё один восставший вырывается из деревянного толчка совсем рядом. Смрад. Гниль. Одним движением уворачиваюсь от его мертвецкой хватки, толкаю прикладом в спину. Тут же выстрел. Револьвер дымиться. Гниющее тело с пробитой головой падает под ноги. Молодец, сын. Всё слажено. Всё как я учил.
Затишье. Отдышаться. Смахнуть пот. Перезарядить дробовик. Он улыбается. Смотрит. Азарт с адреналином заставляет глаза сверкать. Молодчина.
- Проверь барабан. Мы уже у цели.
- Оно там, да? – Указывает на покосившийся домишко, заросший целиком диким виноградом.
- Да. Оно там, и оно знает что мы идём.
- Покажем ему?
- Ещё как покажем. Набор в порядке?
Хлопает по чёрному рюкзаку за спиной. Готов.
- Пошли. Держись за мной.
- Пап…
- За мной. Спину будешь прикрывать.
Молча пропускает вперёд. Револьвер на готове. Подходим к дому. Провалы окон чернеют. Но даже при дневном свете в них ничего не видно. Плющ отдаёт желтизной. Пахнет гнилью. Подступаю к двери. Аккуратно. Бесшумно.
Тут резкий удар сверху. Придавливает к земле тяжёлая туша. Дробовик отлетает в сторону. Погань проклятая – с крыши свалился. Впиваюсь пальцами в горло. Обеими руками. Давлю, что есть силы. Чтобы не добрался до меня. Гнилые зубы клацают прямо над носом. Сильная тварь. Сдавливаю ещё сильнее, так что пальцы погружаются в мягкую плоть. А потом руки резко перестают ощущать сопротивление. Слышится хруст шейных позвонков и я сбрасываю тело с себя. Сын стоит рядом. Дышит, в руках бита.
- Почему не выстрелил?
- Я боялся, что тебя задену.
- Ладно, вытри биту, а то мозги воняют сильно.
Тут прямо позади что-то рушится с грохотом и со скрежетом. Оборачиваемся оба разом. Стоящий недалеко хлев сложился как карточный домик. Рухнул вниз и ушёл под землю. Из пролома уже тянутся землистые пальцы, показываются белёсые глаза. Ещё гнильцы. Один. Второй. Третий. Мальчишка уже достал револьвер, но я его хватаю за воротник куртки. Тяну.
- В дом, в дом, они так и будут переть, пока мы с этим не покончим. Вваливаемся в дом, падаем оба на пол.
Дверь тут же захлопывается за нами, будто от сильного сквозняка. Вокруг тьма, пустота и тишина. Нехорошая, живая тишина. Ни черта не видно.
- Вставай. – Даю команду в пустоту. Слышу – отряхивается.
- Куда дальше? – Голос пытается быть уверенным.
- Никуда. Пришли уже.
Пространство начинает приобретать очертания. Тусклый бордовый свет из ниоткуда обрисовывает силуэты. Сын смотрит на меня. Оружие не выпускает.
- Доставай набор, - командую, а сам по-прежнему вглядываюсь. Он тоже хочет рассмотреть что там таит в себе глубь дома, но делает как я сказал. Рюкзак на полу.
- Привееет свящщщенник! – Шипящий змеиный голос вытягивает из темноты. Мальчишка вскочил, снова вскинул револьвер.
- Ты меня не слышал? – Обращаюсь к сыну холодным стальным тоном. Нехотя снова опускается к рюкзаку, но глаз с того конца комнаты не спускает.
Шёпот снова долетает до головы и как будто даже касается волос. Ощущения неуюта и безнадёги, как воспоминания собственной неудачи.
- Ты пришёл меня поблагодарить?
- Я пришёл избавиться от тебя! – Говорю в темноту, и тут она окончательно расступается под медленным наплывом багряного света. Вся комната из-за него как будто в крови. Но меня волнует не это. Посередине комнаты стоит каменный трон, а на нём восседает старик с длинными белыми волосами. Морщинистая кожа обвисла. Из под густых бровей на меня смотрят желтушные глаза.
- Дедушка? – Восклицает мальчишка. На пол из его рук падает с глухим стуком том Библии. Узнал ведь с первого взгляда. Надо было выбросить ту фотографию. Старик улыбается, обнажая зеленоватые зубы.
- Это уже не дедушка, сын. – Голос делаю как можно твёрже. Здесь нельзя быть эмоциональным. – Это результат его весёлой жизни.
Скрипучий смех раздаётся в липкой тишине.
- Результат. Ты правильно говоришь, священник.
- Сын, приготовь всё, что я тебе говорил. Я начну ритуал, следи и выполняй мои указания.
- Я знаю, как нужно, пап.
Я лишь бросил на него взгляд. Сейчас не время строить из себя взрослого. Он понял. Хотя ничего не ответил. А старик тем временем продолжал:
- А разве ты, священник, не результат моей жизни? – Его голос уже начал звучать повсюду, разливаться мерзким шипением. Как гнилая бурлящая вода. – Я научил тебя всему. Я сделал тебя тем, кто ты есть.
- Ты дал мне только злобу, старик. – Я достал из под плаща деревянный крест на грубой бечёвке и сжал его в вытянутой руке, не отрывая взгляда от едкой ухмылки демона. – Ты дал мне уверенность, что я никому в этом мире не нужен и должен со всем справляться сам, не рассчитывая на помощь.
- Кто не понимает этого, гниёт в канаве жизни рядом с ноющим сбродом ничего не достигших кусков мяса. Впрочем, после того, как ты встретил свою жёнушку, туда тебе и дорога! Вместе со своим выкормышем, который и на горшок без твоего разрешения сходить не может. Хотя, вот если бы мне взяться за его воспитание, могло бы получиться что-нибудь стоящее.
Глаза старика блеснули, он оскалился, и я вдруг понял, что за странные совпадения мне сопутствовали последние дни. Почему именно меня позвали в эту деревню. И почему школьный автобус вдруг резко изменил план экскурсии. Это его рук дело. Он знал, что не смог сделать из меня то, что хотел изначально, и теперь рассчитывал реализовать себя во внуке. Но сейчас это было уже неважно.
Хватит медлить.
- Сын, будь готов. Делай, что я скажу.
Мальчик достал склянку с красной жидкостью.
- Воспитываешь размазню, - сплюнул демон. Я сильнее сжал крест и двинулся на старика, начиная молитву.
Пора избавиться от прошлого.
- От прошлого не избавишься! – Заорал старик и вдруг резко оказался стоящим прямо передо мной, вцепился пальцами в лицо и прошептал: - Как тебе такой поворот, священник?
Зловоние ударило в нос, глаза заслезились и я как будто на миг провалился во тьму. Но тут же вынырнул. Нет всё в порядке. Старик скрипуче смеётся у себя на троне. Сын также на изготовке, ждёт моих указаний.
- Вылей красную жидкость на Библию!
Что?
Как?
Нет!
- Сын, вылей красную жидкость на книгу! – Мой голос звучал холодно и уверенно. Вот только я говорил совсем не те слова. Потому что этого никак нельзя было делать. Это погубило бы нас. Мальчик непонимающе смотрел на меня. Он знал! Он же знал, что этого делать нельзя! Я хотел ринуться к нему, вырвать бутылку из рук и сделать всё сам, но вместо этого начал размахивать крестом. Моё тело не слушалось. При любом движении, оно делало совершенно не то, что должно было. - Вся его сила в Библии. Уничтожь его! Выполняй приказ.
Нет!
Нет!
НЕТ!
- Я лучше тебя знаю, что делать. Чего ты ждёшь? Хочешь погубить нас всех?
Нет!
Старик уже хохотал, брызжа слюной и хрипя. А продолжал говорить сыну то, что совсем не хотел.
Мальчик в нерешительности откупорил бутыль, подвинул лежащую на полу Библию, а потом вдруг выпрямился, размахнулся и запустил пузырёк в старика. Ярчайшая вспышка озарила комнату. Я зажмурился и рухнул на пол без сил. Послышался рёв и скрежет. Кое-как открыл глаза, чуть не крича от боли. Тело вроде бы стало слушаться, но каждое движение было словно в киселе. Все конечности налились свинцом.
Вместо старика на троне извивался горящий костяной дракон. Весь окутанный синим пламенем, он не мог встать с места и шипел, ревел, взмахивал крыльями, царапая потолок. Нужно было добивать. Прямо сейчас.
Превозмогая себя, поднял руку с крестом, еле-еле вытянул, но язык уже отказывался ворочаться. Сложную формулу экзорцизма было опасно произносить в таком состоянии.
- Пап, дай я сам. – Мальчик стоял рядом и протягивал руку к кресту.
Нет, ты можешь напутать и не справиться. Это очень тяжело.
Хотел сказать я, но сказал совсем другое:
- Загони его в ад, сынок! – И на этот раз это были мои слова.
**
Родители калечат детей. Это сказано не мной, но как бы грустно не было, является правдой. Иногда из лучших побуждений, иногда из неумения, иногда из желания видеть в ребёнке исполнение своих надежд. Иного пути нет. Есть только возможность попытаться вовремя понять, чего ты на самом деле не додаёшь, и не быть уверенным, что всегда всё знаешь лучше. Ведь ты тоже ребёнок, которому что-то не додали.