В конце холодной войны политолог Фрэнсис Фукуяма написал знаменитое эссе под названием «Конец истории?». По его мнению, крах коммунизма устранит последнее препятствие, отделяющее весь мир от его судьбы либеральной демократии и рыночной экономики. Многие согласились.
Сегодня, когда мы сталкиваемся с отступлением от основанного на правилах либерального глобального порядка с авторитарными правителями и демагогами ведущих стран, в которых проживает более половины населения мира, идея Фукуямы кажется странной и наивной. Но это укрепило неолиберальную экономическую доктрину, которая преобладала в течение прошлых 40 лет.
Доверие неолиберализма к свободному рынку как самый надежный путь к общему процветанию «лежит на искусственном жизнеобеспечении» в наши дни. И так и должно быть. Одновременное снижение доверия к неолиберализму и демократии не является совпадением или простой корреляцией. Неолиберализм подорвал демократию на 40 лет.
Форма глобализации, предписываемая неолиберализмом, делала людей и целые общества неспособными контролировать важную часть их собственной судьбы, как так ясно объяснил Дани Родрик из Гарвардского университета, и как я утверждаю в своих недавних книгах «Глобализация и ее недовольство, пересмотренные» и «Люди, власть и прибыль». Эффект от либерализации рынка капитала был особенно одиозным: если ведущий кандидат в президенты на развивающемся рынке потерял бы благосклонность к Уолл-стрит, банки вытащили бы свои деньги из страны. Избиратели тогда оказались перед острым выбором: уступить Уолл-стрит или столкнуться с серьезным финансовым кризисом. Казалось, что Уолл-стрит обладает большей политической властью, чем граждане страны.
Даже в богатых странах обычным гражданам говорили: «Вы не можете проводить ту политику, которую хотите» - будь то адекватная социальная защита, достойная заработная плата, прогрессивное налогообложение или хорошо регулируемая финансовая система - «потому что страна потеряет конкурентоспособность, рабочие места исчезнут, и вы будете страдать.
Как в богатых, так и в бедных странах элиты пообещали, что неолиберальная политика приведет к более быстрому экономическому росту и что выгоды будут уменьшаться, так что все, включая самых бедных, будут в лучшем положении. Однако, чтобы попасть туда, рабочие должны были бы согласиться на более низкую заработную плату, а все граждане должны были бы принять сокращения в важных государственных программах.
Элиты утверждали, что их обещания были основаны на научных экономических моделях и «исследованиях, основанных на фактах». Что ж, спустя 40 лет цифры приведены: рост замедлился, и плоды этого роста в подавляющем большинстве оказались очень немногими на самом верху , По мере стагнации заработной платы и роста фондового рынка доходы и богатство росли, но не просачивались вниз.
Как сдерживание заработной платы - для достижения или поддержания конкурентоспособности - и сокращение государственных программ, возможно, в совокупности могут привести к более высокому уровню жизни? Обычные граждане чувствовали, что им «продали товарный чек». Они были правы, когда чувствовали себя обманутыми.
Сейчас мы испытываем политические последствия этого великого обмана: недоверие к элитам, к экономической «науке», на которой основывался неолиберализм, и к испорченной деньгами политической системе, которая сделала все это возможным.
Реальность такова, что, несмотря на свое название, эпоха неолиберализма была далека от либеральной. Он навязал интеллектуальную ортодоксальность, чьи опекуны были совершенно нетерпимы к инакомыслию. С экономистами с неортодоксальными взглядами обращались как с еретиками, которых следует избегать, или, в лучшем случае, отвлекали на несколько изолированных учреждений. Неолиберализм мало напоминал «открытое общество», которое защищал Карл Поппер. Как подчеркнул Джордж Сорос, Поппер признал, что наше общество представляет собой сложную, постоянно развивающуюся систему, в которой чем больше мы учимся, тем больше наши знания изменяют поведение системы.
Нигде эта нетерпимость не была так велика, как в макроэкономике, где преобладающие модели исключали возможность кризиса, подобного тому, который мы пережили в 2008 году. Когда невозможное произошло, к нему относились как к 500-летнему наводнению - странному явлению что ни одна модель не могла бы предсказать. Даже сегодня сторонники этих теорий отказываются признать, что их вера в саморегулирующиеся рынки и игнорирование внешних факторов как несуществующих или неважных привели к дерегулированию, которое сыграло ключевую роль в разжигании кризиса. Теория продолжает существовать благодаря «попыткам Птолемея» привести ее в соответствие с фактами, что свидетельствует о том, что плохие идеи, однажды возникшие, часто умирают медленно.
Если финансовый кризис 2008 года не смог заставить нас осознать, что свободные рынки не работают, климатический кризис, безусловно, должен: неолиберализм буквально положит конец нашей цивилизации. Но также ясно, что демагоги, которые заставят нас отвернуться от науки и терпимости, только усугубят ситуацию.
Единственный путь вперед, единственный способ спасти нашу планету и нашу цивилизацию - это возрождение истории. Мы должны возродить Просвещение и обязаться уважать его ценности свободы, уважения к знаниям и демократии.
Джозеф Э. Стиглиц
Джозеф Стиглиц, лауреат Нобелевской премии по экономике, профессор Колумбийского университета и главный экономист Института Рузвельта. В последнее время он является автором книги «Люди, власть и прибыль: прогрессивный капитализм в эпоху недовольства». - Ред.
#политика #экономика #неолиберализм #либерализм #конецистории #история #кризис #финансовыйкризис #идеология #общество #демократия #рыночнаяэкономика