Глава третья
Часть восьмая
Удивилась, распахнув глаза:
— Но... почему у себя хранить не хотите? Сами бы и вручили ей в нужный срок...
— Да что ты, хозяюшка!.. — отмахнулся Станичников и коротко засмеялся. — Ещё неизвестно, что за жена у меня в будущем будет? А вдруг, как змея!.. А вдруг, как найдёт!.. Докажи такой, что не любовнице деньги эти копились... А тебе, хозяюшка, я верю... Глаза у тебя хорошие... Я и доверенность тебе принесу, чтобы вклад этот продлять...
— Хорошо, — решительно кивнула она, А знаете, я должна извиниться перед вами... Признаться, я думала о вас плохо.
Стало совсем неловко:
— Что — я сделаю так, как вы просите. Хотя, ситуация довольно необычная. В моей памяти это в первый раз. — Улыбнулась. — ты... Это ты... это вы меня простите, хозяюшка! Нахамил я тогда!..
— Как ваше имя? —неожиданно поинтересовалась она.
Пожал плечами:
— Степан. Степан Станичников.
— Не знаю для чего, Степан, но я хочу, чтобы вы знали, что сейчас в детских домах, интернатах, домах ребёнка воспитываются около 300 тысяч сирот... И почти у 95% этих детей родители живы... Возможно, эта статистика, которую у нас не очень любят обнародовать, пригодится вам, как будущему отцу... А возможно, это поможет вам в выборе женщины — вашей жены и матери ваших детей...
Молчал. Переваривал туго и неохотно. Лекций не переносил.
— А можно ещё вопрос? — Она поднялась. Задумчиво прошла к окну, хрустя костяшками пальцев. Вернулась. Опять присела. — Но почему. именно, Дашенька Красильникова?..
— Всё! — поднялся Станичников. — Ни о чём больше не спрашивай! Как только объяснять начинаю — всё в прах горит! А хочешь, считай, сто за песню её... Спасибо, что не отказала, хозяюшка! На том разреши откланяться!
... Георгий — издали было видно — поглядывал вопросительно, притоптывал от холода и мучил в зубах мундштук попыхивающей папиросы.
Привет тебе от певуньи нашей, — сбрехнул Станичников. — Так и сказала: «Передайте большой привет дяде Жоре! И большое спасибо ему! Никогда его не забуду!»
Услышанному Георгий стал улыбаться, но посматривал с недоверием.
С видом ни в чём не порочного, Станичников запустил в голос ангела:
— Не веришь? Надо было со мной идти! Лишь личное присутствие гарантирует получение наград и благодарностей...
— Тт-тре-е-пло! — протяжно сокрушил Георгий его старания. И, поспешая за ним скорым шагом, стал длинно и трудно выдавливать из себя вопросы переживаний за него: как же, мол, с женитьбой теперь без накопленных на неё денег?
— Подождёт женитьба! — отмахнулся Станичников. — Пусть подрастёт Нонка да учиться закончит. Время терпит. — И сразу сменил тему, хмурясь и меняясь в настроении: — Между прочим, меня от бригады нашей подташнивать стало. Не те люди, чтоб в атаки ходить... Видит Бог, в паркетчики подамся. И работа почище, и с искусством граничит, и деньги покруче. Пойдёшь со мной?
Георгий пожал плечами так, как пожимают, считая вопрос излишним: куда, мол, иголка — туда и нитка.
В районе вокзала стали поджидать такси ехать обратно, на роботу. Но тут. отделившись от своей гомонящей стаи, ловко и гибко загораживая им дорогу к подвернувшемуся таксисту-частнику, к ним прицепилась молодая Цыганка. Одетая, как водится, так, как одевались её предки и сто и более лет назад, — небрежно и ярко, напрочь игнорируя весь современный мир и его моду, — она, лицом смазливая, намертво вцепилась в Станичникова желанием погадать и рассказать ему всю правду: что было, что есть и что будет?!
— За копейку тебе, красивый, погадаю, много денег не возьму! Потому как увидела тебя, потому как душа вдруг за тебя заболела!..
И отбиваться от неё не стал. Веселя её и свою душу, готов слушать, не придавая словам цыганки абсолютно никакого значения,
сунул ей в горсть оставшиеся в кармане деньги и свою руку, усмехнулся в плутоватую черноту её глаз:
— Ну, погадай, погадай... Вот уж племя плутовское!.. И другу моему погадай: долго ли ему по жизни заикаться? — И подмигнул, подкупая на добрую надежду тому.
И та, довольная щедростью этого красавца, ликом схожего на их вольную породу, сыпанула скороговоркой разное, заготовленное на все случаи жизни, цветастое сырьё смыслов. Да лишь в конце всего, серьёзно вглядевшись в судьбоносные линии руки его, а затем — в глаза, покачала головой и просветила:
— Женитьба тебе светит на красавице писаной... Сын будет... Да не судьба — изгонишь её из сердца за блуд-измену... А та, кому помог ты ныне, через годы душой твоей молодой станет... Уцелеешь благодаря ей, коль признаешь её... Колдунья она... И судьба твоя...
И переключилась на Георгия:
— Недуг твой не на всю жизнь будет... А поможет тебе тоже молодая колдунья, коль тоже её признаешь... И возрадуешься тогда! — И вдруг смолкла в напряжённом обдумывании. А следом — удивление в плутовских глазах при взгляде на Станичникова:
— Но... уж сильно похоже, что это... одна и та же... колдунья!.. Попомните слова мои — меня, Надю Янтарную, все знают!..
И целый день после этого, и даже дома, когда долго не мог Станичников заснуть, странное чувство пыталось приютиться в беззаботности его натуры: он будто сам себя убеждал, что эта трогательная, некрасивенькая девчушка из Детского приюта изменит, а может уже и изменила его судьбу, что он уже повязан с ней некой фатальной долей, участью, хотя к таким понятиям, как «доля», «судьба», «рок» и прочим подобным понятиям, предопределяющим жизненный путь с заранее известным сценарием за¬вершения, в силу своей бесшабашности и в силу крепости своих тела и духа, относился с недоверием и иронией.
... А через пару дней, в силу тех же качеств, забыл Станичников обо всём, что было до них, дней этих. Не вспоминал и после. Закрутился, завертелся в лавине дней следующих, в буднях и в праздниках, в удачах и в огорчениях, — в том жёстком замесе, из которого лепит жизнь на фоне мироздания чью-то долю, полыхнувшую на этом фоне горением жизни, и легко смываемую равнодушными дождями времени...
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЧИТАЙТЕ В СЛЕДУЮЩЕЙ СТАТЬЕ