«Не превращайте гусей в лебедей... Или каждый достоин права на второй шанс.» Бывают такие темные дни, что небо одинаково чёрное в любое время суток. Тяжким грузом опускается на плечи и неестественно сгибает тело. Словно проверяя, под какой нагрузкой то треснет и опустится к земле. Я уже ползу. Нести себя миру больше нет сил. Видимо, судьба, считала иначе, раз мой план по быстрому возвращению домой, провалился из-за задерживающейся электрички. Сорок минут на продуваемой платформе, в минус шестнадцать, в легком пальто. И, вот оно долгожданное тепло! О том, что следующие двадцать пять минут придётся ехать стоя на одной ноге, зажатой между такими же счастливцами, я догадалась по толпе, чей поток заносил меня в вагон. Две неопределённого возраста дамы ссорились с девушкой, лет двадцати, которой удалось занять сидячее место. Недовольство возрастало, и в конфликт была вовлечена уже половина нашей части вагона. Мне удалось включить наушники, и в детали ссоры, я старалась не вдаваться, желая как можно быстрее доехать до своей остановки. Страдающая паническими атаками, подумала, что если потеряю сознание, в такой плотной атмосфере, на пол не упаду. Так и вынесут на улицу столбиком. Да, и вообще после всего, что происходит в моей жизни, вряд ли мне грозит приступ?! Ведь для меня паническая атака - это смоделированный мозгом страх, на события, которые в действительности не имеют шансов существовать. Я представила, как паническая атака, анализирует кусок моей жизни, и растерянно: «Ей и так достаточно, мне здесь делать нечего. Хуже уже не будет!». Разочаровано уходит. Последнее вызвало кривую улыбку на моем лице, которую мои соседи расценили, как усмешку в их адрес. - А ты чего лыбишься? - Обратилась ко мне одна из скандалисток, толкнув в плечо. - Чего радуешься? - Песня хорошая, хотите послушать? - Я протянула в ее сторону динамик, откуда Макс Барских вещал: «Моя, моя, моя неземная, как ты меня нашла...». - А я тоже хочу! - Возмутилась девушка, виновница перепалки. - Вы за такую мелочь нервы себе портите, в жизни столько по настоящему страшных вещей, что тратить ее на скандалы с людьми, которых никогда больше не увидишь, неоправданная трата. - Сказала я. - Это ты-то знаешь про страшную жизнь? - Отмахнулась от меня вторая дама. - Посмеши! Мой эмоциональный сосуд был переполнен, вероятно это и послужило толчком к откровенности. Возможно все еще банальнее, меня захлестнула волна злости, и очень хотелось поставить даму на место. - Я еду из Боткинской больницы, - начала я, обратив внимание что в вагоне установилась тишина, - отвозила маме обед. И ужин. Нет, это ни она там проходит лечение, там уже второй раз за эти четыре месяца лежит папа, после операции на позвоночнике. Так вышло, что первую операцию сделали плохо, металлическая конструкция оторвалась, и ходить он совсем перестал. Пришёл на своих ногах, а ушёл - в инвалидном кресле. В пятьдесят восемь лет. Чтобы избавить от невыносимой боли его месяц держали на трамале, сильном обезболивающем, от которого в прямом смысле «уехала крыша». Он перестал всех узнавать, не понимает где он, и что происходит вокруг, даже не знает какой год, и сезон на улице, плюс к этому у него галлюцинации. Мама, со взглядом смертника, таскает его по больнице: в туалет, на исследования. Она месяцев восемь назад перенесла инфаркт. Я думаю не нужно пояснять как перемещать сто тридцать килограмм со стендом в сердце? Она недоумевает, почему Бог не забрал ее, уготовив такую страшную жизнь? И зачем пугать возмездием там, если хуже ада, чем здесь представить сложно? Три дня назад я похоронила бабушку, папину маму. Ему мы сказали, но он и этого не понял, так как искренне считает, что она уже давно умерла. О присутствии на прощании речи не шло. Муж, в очередной раз, не найдя работу своей мечты, запил, пропив последние деньги. Оставила с ним ребёнка пятилетнего, думала за час обернусь, но у жизни свои правила. Еду, а мысленно состав толкаю, лишь бы домой быстрее попасть. Здесь сейчас возмутятся, почему с собой не взяла, только ребёнка всего обсыпало ветряной оспой, и нельзя таскать его по холоду. На нервной почве проявился тиреотоксикоз, болезнь щитовидной железы. В горле вырос четырёх сантиметровый ком, облысела, в руки ничего взять не могу - трясутся, зрение упало, а пульс 120, качества жизни не добавляет. В моём случае только операция, сто процентное удаление органа. - Продолжать дальше уже не было смысла, девушка убрала сумку и сама встала, уступив дамам места. Те, предложили присесть мне. Хотя, желающих поделиться было достаточно. Но мне уже пора было выходить. А по щекам предательски текли слёзы. Слёзы печали...