Первые главы: 1) В станице 2) Отчаяние 3) Побег 4) Катерина 5) Осень 6) Надежда 7) На ярмарке 8) Столкновения 9) Подлость 10) Последствия скандала 11) Похищение 12) Схватка в степи 13) Тревоги 14) Джут 15) Радостные дни 16) Тяжёлые воспоминания
Время действия - 1861 год; Киргиз-кайсаки - прежнее название казахов.
На Масленой неделе Дуня отправилась в Оренбург. Сопровождавшие её джигиты остались на постоялом дворе, а Евдокея, набрав подарков, двинулась в родную станицу.
Сани только подъехали к куреню Фёдора, а уж матушка навстречу ей выбежала. Сжалось сердце Евдокеи, когда увидела она, как постарела её мать.
- Мамынька, родная! – кинулась к ней Дуня, обняла худенькое иссохшее тело.
Всего полгода прошло, а дородная цветущая казачка превратилась в дряхлую старушку с выцветшими глазами. И не мудрено, столько бед свалилось на неё! Потеряла мужа и любимую дочь, перестала быть хозяйкой в собственном доме. Жить, выглядывая из-под руки Аглаиды, - дело нелёгкое. Всё по-своему закрутила своенравная невестка.
А уж когда известно стало, что отпускал киргизец Дуню из полона, да Павел с женушкой ей от ворот поворот дали, совсем жизни не стало. В слезах сокрушалась казачка о дочери, а Аглая поедом её за это ела. Хорошо, Фёдор забрал мать к себе. Жила, Богу молилась о детях. Сколько счастья-то было, когда Федюнька в Оренбурге Дуню встретил! Радовалась, что не в лихой доле дочь живёт, а в довольстве. Хоть и киргизец муж, да не злой, видать, человек.
Только забежали внучата с криком: «Там Дуня едет!», как трепыхнулось сердце в груди воробышком, рванулось к кровинушке родной. Совсем взрослой стала дочь. Не девчушка, которую выкрали разбойники, а самостоятельная женщина. И вроде ещё краше стала. Значит, не плохо живётся ей.
Засуетилась невестка, накрывая на стол угощения. Скоро набежали соседи и знакомые, обнимали Дунюшку, дивились, как удалось ей вернуться из полона. Спрашивали, навсегда ли приехала. Рассказывали станичные новости, расспрашивали её о жизни.
С каким наслаждением Дуня разломила ломоть русского хлеба, высокого, ароматного. Нужно бы печь такой хлеб в ауле, что же ей мешает? Только захватить из станицы хмелевую закваску. А уж стопка дымящихся блинов на столе, политых маслом, привела её в восторг. Вот, сковороду тоже нужно прихватить из города. В казахскую печь вмазан казан с округлым дном, в котором испечь блины не испечёшь. Но это дело поправимо!
Радостно говорили, смеялись, играли песни – весёлые и печальные. Вспомнили батюшку, помянули его стопкой хлебного вина.
Хорошо в родной станице! Вот бы Есима привезти сюда, показать, как весело умеют гулять казаки, как они живут, как обустроено хозяйство в станице. Может быть, что-то можно сделать так же и в степи.
Прощались – обнимали, спрашивали:
- Когда же, Дунюшка, ты снова приедешь к нам?
- Не скоро, родные мои. Скоро распутица начнётся, а потом аул откочует далеко в степь. Осенью ждите, когда на зимовку вернёмся.
Довольная и счастливая возвращалась Евдокея в аул. И наградой был для неё радостный взгляд встречающего её Есима.
На следующий день в дом Кадиши вошла Айша. Не дожидаясь приглашения, прошла на почётное место и уселась, расправив вокруг себя подол нарядного платья.
Кадиша, удивлённая такой бесцеремонностью, однако, сделала вид, что ничего не произошло:
- С добром ты пришла, Айша – прямо к чаю. Сейчас пить будем!
У казахов есть поверье, что к началу чаепития приходит тот, кто идёт с миром, а к окончанию – тот, кто держит зло на хозяев. Кадиша не собиралась чаёвничать, но в казане кипела вода, а в углях был прикопан заварочный чайник. Жену бая по обычаю следовало угощать, так почему бы не сделать вид, что к угощению та попала случайно!
Дунюшка, втихомолку посмеиваясь, расстелила дастархан. Как же здорово Кадиша обводит вокруг пальца надменную байшу!
- Какие заботы привели тебя в наш скромный дом? – отпив немного чая из маленькой пиалы, спросила Кадиша.
Айша, манерно оттопырив мизинец, взяла из вазочки несколько урючин, утопила их в чае, не спеша насыпала тары*, помешала ложечкой.
- Хотела попросить тебя об одолжении, - наконец, сказала она, - скоро родится мой сын, так чтобы ты принимала его.
Острым хищным взглядом из-под прикрытых век глянула она на Дуню. А у той закаменело всё в груди, но улыбка с лица не сошла. Не должна видеть Айша, что творится в душе у девушки. Нельзя дать ей злорадствовать. Спокойным, непроницаемым взглядом смотрела она на соперницу.
- Хорошую весть принесла ты в мой дом, Айша, и большую честь оказываешь. Когда же ждать наследника? – любезно щебетала Кадиша.
- В конце лета, - мурлыкала Айша.
Разочарована она была. Не этого она ожидала. Так хотелась, чтобы задрожали губы у этой гордячки, а на синих глазах появились слёзы. Но она как замороженная, словно и не задета совсем. Вот уж истинно говорят – глаза-льдинки. Может, и сердце такое же?
Выпив чаю, Айша величественно удалилась, взяв из рук Кадиши преподнесённый ей за радостную весть отрез китайского шёлка. Кадиша любезно улыбалась ей и желала здоровья, а убедившись, что байша ушла, сказала Дуне:
- Не думай об этом. Всё в руках Господа. Если он это попускает, значит, так нужно.
Вечером, когда женщины потушили светильник и улеглись в свои постели, Дуня завела разговор. Тихонько сопела на своей постели Амина, и можно было не опасаться, что она услышит то, что ей пока слышать рано.
- Послушай, Кадиша, ты любила своего мужа? – спросила Дуня.
Помолчала Кадиша, хмыкнула:
- Когда в жёны взял он меня – не думалось даже о том. А когда в станице девушек замуж отдают, разве думают они об этом? За кого родители сосватали, за того и идут. Стерпится – слюбится. Так и у меня было. Потом привыкла, дети появились. По-своему полюбила его.
- А как ты терпела-то, что у него ещё жены есть? – осторожно поинтересовалась Дуня.
- Обидно бывало, не без того. Потому и не ладят меж собой жёны у баев. И у детей от разных жён тоже согласие редко бывает. Соперничают, высмеивают друг друга.
- И ты не ладила с другими жёнами?
- Казака к юбке не привяжешь. Степняка тоже. По закону должен он свои ночи меж всеми жёнами делить. Так что же сделаешь! Я с другими жёнами не лаялась, и не пакостила им никогда. Детей его всех привечала. Может быть, потому Есим сейчас и относится ко мне с теплотой, что я его от родных ребятишек не отличала.
Помолчала Дунюшка.
- А ты не о том думай, с кем муж ложе делит, а о том, кто в душе у него, - сказала Кадиша, - У Есима в душе, похоже, одна царица – это ты.
Залилась краской Дунюшка, хорошо в темноте не видно. Молчит. Боится чувства свои голосом выдать.
- Айша, конечно, будет злобиться. Ей не муж нужен. Она боится власть потерять. У неё дети не живут, стать матерью наследника она никак не может. Если ты родишь сына, то ты станешь главнее её.
Засмеялась про себя Дуня: Кадиша говорила так, словно всё уже решено. А разве нет? Разве глаза и руки Есима не сказали ей об этом? Разве она сама не решила в душе это? Язык-то всё выдал брату.
- В ауле все будут только рады, если ты возьмёшь верх над ней, - продолжала Кадиша, - А у тебя хватит разумения управлять людьми мудро и справедливо. Бай-то не всегда в ауле бывает.
- Как и у казаков, - счастливо засмеялась Дуня.
- Пойдёшь за него? – осторожно спросила Кадиша.
- Пойду, - и спрятала лицо в подушку.
__________
* Тары – особым образом обжаренное и облущенное в ступе просо. Кладется в чай для придания особого аромата и вкуса, а после того, как чай выпит, распаренное просо смешивают с маслом и едят.
Продолжение следует... (Ссылка на первые главы в начале поста)
Если вам понравилась история, ставьте лайк, подписывайтесь на наш канал, чтобы не пропустить продолжения!