«… Майор Попов в Калманке. Слетал с Фролом в зону на пилотаж и строгает его на разборе полета: – Для какой перегрузки приспособлен человек!?
Фрол:
– Единица.
–Ну так и делай мне вираж с перегрузкой Единица!
Фрол долго репу чесал – ведь любой крен в ГП– Эн игрек больше единицы!
Сел Попов возле ж\д вокзала Барнаула в такси в изрядном подпитии и говорит водителю:
–На старый вокзал!
Водила немного подумал, проехал до старого вокзала тридцать метров – Рупь! Постоянная длинная челка на левый глаз и «Беломорина» в зубе. Леха Попов. Валерка Толкачев. С комполка Слезко, будучи ещё лейтенантом, шлепнулся на Элке как следует после отказа движка на взлете. Повредил позвоночник, но потом восстановился, летал у нас в 4-й АЭ.
Ночью на кругу в районе 3-го разворота встал движок, он посадил самолёт на полосу ночью без движка. Наутро пришел к комполка, положил шлемофон на стол и сказал:
– Третьего раза не будет. Потом он ушел в академию Советской армии. Гляжу, а Толкача уже и нет на свете.
Саня Урванцев. Летали вместе в Бжеге в ОАП РЭБ. Уже тогда Саня гремел на всю ФБА и РА. От лихой молодости остались только следы на лице, гитару в руки брал уже не так часто.
Прилетели в Пушкин на ремонт самолётов. Зав. гостиницей, Надежда Пална знала всех Яковцев по Союзу, все прошли через ее гостиницу. Говорит мне – прилетишь назад, скажи Сане, что он бумажник в последний прилет оставил! Уже нет и Сани.
Саня Филиппенко. В Алейске полетел с Фролом «за говно». Так мы называли методические полеты, когда сидишь в задней кабине, за управление не держишься, ничего не подсказываешь переднему, только замечаешь отклонения и потом выдаешь замечания после полета. Прилетает Фрол, усмехается чего-то и носом крутит.
Оказалось, Саня уснул в задней кабине, пока Фрол летел до зоны и набирал высоту. Потом Фрол делает переворот, пикирует. И тут вдруг Саня просыпается, спросонья ничего не поймет, где он находится, а тут– навстречу в лицо стремительно несется земля!!
Он пугается, хватает ручку и резко дергает ее на себя. Самолет становится свечкой в небо, а Фрол сидит и не понимает, зачем старший товарищ так грубо и немотивированно вмешался в управление, и тоже ничего не делает. Самолет теряет скорость, сваливается на крыло, и только тут Саня окончательно просыпается.
Спал он в любом положении, за это мы дразнили его пожарным. Придет с полетов в казарму, только коснется подушки головой –всё, потеря сознания. Однажды не летал КЗ майор Ковешников и старший летчик капитан Кашкаров. Подцепили они с собой метеоролога и уселись в лесопосадке водку пьянствовать.
Возвращаемся мы с полетов, а они спят на кроватях – вдрабадан, и метео тоже прикорнул здесь же, не дошел до своей норы. Лето, жара, разморило их капитально. Спят в одних трусах, даже простыней не укрывшись. Ну какой пилот упустит такой момент, чтобы не подшутить над своим собратом? Взяли пачку толстых маркеров и дали волю своей фантазии.
Кашкарка учился в молодости в речнухе, поэтому торс его, от ключиц и до пояса, украсила синяя тельняшка. На стопах нарисовали полосатые носки, сосок груди превратился в свиное рыло. На этом остановились и перешли к Кавене. Тот был худ и долго вяз, поэтому осталось только обвести его ребра, ключицы черным фломастером и — вылитый скелет.
Дольше всего трудились над украшением любимой метеослужбы. «Она» лежала на животе, поэтому ее ляжки приняли на себя все буйство нашей фантазии. Помню, что все символы облачности нашли там место: и кумулюсы, и циррусы, и альфастратусы. Крупно и броско дали плакат – Не забуду метеослужбу!
Большая стрелка уходила под синие труселя и вещала поучительно – Это ЖОПА!
Присутствовала незабвенная надпись – Не забуду мать родную! Синее солнце всходило над надписью «Север», ноги в зелёных полосатых носках жаловались, что «они устали».
Никто не проснулся, натурщики они оказались усидчивые.
Кавеня проснулся только ночью и пошел в туалет. Туалет был на улице, и, когда черный пьяный скелет распахнул в ночной тишине двери в коридор и, шатаясь, вывалился из спальни, то дневальный медленно сполз по стенке.
Утром из душа долго слышались яростные матюки – Кашкарка безуспешно пытался под ледяной водой отшоркать мочалкой крепко въевшийся в кожу за ночь синий спиртовой фломастер...»
Из книги Игоря Захарова (Заха, Барнаульское ВВАУЛ) "Небо начинается со взлёта" под редакцией Бориса Максименко: "... Игоря нет… – унесла тяжёлая болезнь после Афганистана.Однокашники поручили мне отредактировать его творчество и издать книгу..."
