Рассматривая интертекстуальность в повествовании Марка о Распятии, мы наблюдаем три ключевых интертекстуальных элемента: 1) отсылки к еврейской традиции; 2) аллюзии на 21 псалом и цитата из него; 3) цитата из Исаии.
Первый блок представляется во-первых, часами распятия Иисуса (Мк 16:25, 33, 34), которые, по мнению некоторых авторов (например, Р. Брауна), являются отсылкой к традиции празднования Песаха, во-вторых, темой Илии (Мк 15:35), которую можно понять, только учитывая контекст еврейских преданий.
Некоторые комментаторы указывают на распространенный во время Иисуса мидраш, что Илия должен помочь Мессии и содействовать невинно страдающим [1]. В то же самое время, однако, раввинистическая традиция говорит также, что Илия должен прийти всё-таки перед Мессией, за три дня, и он не может прийти накануне субботы [2], из чего можно сделать вывод, что толпа в Мк 15:35 просто насмехается над Христом. В любом случае следует признать, что интертекстуальные связи Мк 15 и документов еврейской традиции изучены достаточно слабо и исследователями упоминаются вскользь.
Гораздо больший интерес ученых вызывают цитаты из 21 псалма, пронизывающие повествование Марка о Распятии. Так, Ричард Хейз указывает на то, что ссылки на этот псалом проходят красной нитью через всю Мк 15: он отмечает соответствия Мк 15:24 («Распявшие Его делили одежды Его, бросая жребий, кому что взять») и Пс 21:19 («делят ризы мои между собою и об одежде моей бросают жребий»), Мк 15:30-32 («Спаси Себя Самого и сойди с креста. Подобно же и первосвященники с книжниками, насмехаясь, говорили друг другу: других спасал, а Себя не может спасти. Христос, Царь Израилев пусть сойдет теперь с креста, чтобы мы видели, и уверуем. И распятые с ним поносили Его») и Пс. 21:8-9 («Все, видящие меня, ругаются надо мною, говорят устами, кивая головою: "он уповал на Господа; пусть избавит его, пусть спасет, если он угоден Ему"»), также возможную ссылку Мк 15:36 («А один подбежал наполнил губку уксусом и, наложив на трость, давал Ему пить, говоря: постойте, посмотрим, придет ли Илия снять Его») на Пс 21:16 («Сила моя иссохла, как черепок; язык мой прильпнул к гортани моей, и Ты свел меня к персти смертной») [3].
Самой яркой отсылкой к 21 псалму является цитата в Мк 15:34: «Боже Мой! Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?». Очевидно, что самим евангелистом эти слова представляются как прямая цитата из Пс 21:2: «Боже мой! Боже мой! [внемли мне] для чего Ты оставил меня? Далеки от спасения моего слова вопля моего». При цитировании Марк, по-видимому, опирается на текст Септуагинты.
Существует, однако, отвергающая цитирование точка зрения, представляемая автором-ассирийцем Джоджем Ламсой. Он считает, что Христос, говоря на родном арамейском языке, использовал по сей день распространённое идиоматическое выражение, которое можно перевести как «для этого я был рожден» [4]. Ламса пишет, что, согласно Иосифу Флавию, во времена Христа изучение греческого было практически запрещено раввинами, а евангелисты изначально писали на арамейском языке, переводя иногда слова Иисуса с одного диалекта на другой. При более же позднем переводе евангелий на греческий язык что-то было недопонято, предполагаемые цитаты были подогнаны под текст Септуагинты [5].
Рэймонд Браун, по-видимому, не склонен считать все описанное евангелистами историческим фактом. Рассматривая особенности цитирования арамейского текста Марком, он пытается доказать, что евангелист не знал семитских языков, и его попытка связать имя Божье אֱלָהִי ’Ĕlāhî (в греческом тексте ελωι elōi) и имя אֵלִיָּהוּ ’Ēlîyyāhû (по-гречески Ἠλίας Ēlías) для знающих арамейских выглядит довольно неудачной. Он считает, что именно поэтому еврей Матфей, опираясь на Евангелие от Марка, меняет אֱלָהִי ’Ĕlāhî на более подходящее ивритское אֵלִי ’Ēlî, которое в греческом тексте выглядит как ηλι ēli[6]. Для большинства теологов, приписывающих Евангелие более поздним авторам (таких, как, например, Грундманн, который говорит о некоторых деталях сцены распятия у Марка как о поздних представлениях гречекоязычных иудеохристиан [7]), отсутствие исторической подоплёки данного повествования является само собой разумеющимся.
Ричард Хейз, напротив, отмечает, что нет ничего необычного в том, чтобы богобоязненный иудей в момент тяжелейших физических и духовных мук читал псалом Давида. Цитирование псалма могло быть намёком на его продолжение (подобную точку зрения, заключающуюся в том, что Христос просто физически не мог произнести весь псалом, приводит В. Н. Кузнецова [8]) или даже он всё-таки был прочтён полностью. А Пс 21, как и другие псалмы, аллюзии на которые есть в Новом Завете (Пс 17, 30, 39, 41, 68), описывает несправедливые муки праведного Царя (мотив, в частности, очень важный для Матфея) и ведёт к надежде на Божью справедливость.
Здесь особенно важно понимать отношение евангелистов к Псалмам: Хейз утверждает, что ранние христиане, читая Писание, могли видеть особый смысл в некоторых формулировках указание на необходимость толкования в связи с Христом. Кроме того, косвенно ставится также вопрос о том, могло ли мессианское понимание этих псалмов появится ещё в дохристианскую эпоху [9].
Для понимания особенностей цитаты необходимо также обратиться к языковым вопросам. Одна из проблем, возникающих при исследовании особенностей цитаты в Мк 15:34 — почему псалом цитируется на арамейском языке, хотя Иисус, по всей видимости, прекрасно знал древнееврейский текст? Обычный ответ комментариев на этот вопрос заключается в том, что человеку в ужасных страданиях намного легче говорить на родном языке [10]. Арамейский текст, приводимый Марком в греческой транслитерации, в реконструкции выглядит как «אֱלָהִי אֱלָהִי לְמָא שְׁבַקְתָּנִי» ’Ĕlāhî, ’Ĕlāhî, lĕmā’ šĕbaqtanî. Таргум, датируемый примерно 450 г., весьма схожее, но всё же несколько отличное прочтение Пс 21:2 как «אלי אלי מטול מה שבקתני» Ēlî Ēlî mettūl mâ šĕbaqtanî [11]. Вариант Пешитты еще ближе к евангельскому:
«ܐܠܗܝ ܐܠܗܝ ܠܡܢܐ ܫܒܩܬܢܝ» ’Ĕlāhî, ’Ĕlāhî, lĕmānâ šĕbaqtanî.
Другая цитата, которую мы встречаем в Мк 15 — текст «И сбылось слово Писания: и к злодеям причтён» (Мк 15:28). Очевидно, что это прямая цитата из Ис 53:12: «Посему Я дам Ему часть между великими, и с сильными будет делить добычу, за то, что предал душу Свою на смерть, и к злодеям причтен был, тогда как Он понес на Себе грех многих и за преступников сделался ходатаем».
Браун анализирует данную цитату с точки зрения терминологии и контекста у Луки (в Лк 22:37 встречаем слова, произносимые Самим Иисусом: «ибо сказываю вам, что должно исполниться на Мне и сему написанному: и к злодеям причтен...» – в то же время в ранних рукописях Марка данных слов нет). Он обращает внимание на то, что термин «злодеи» (ἄνομοι ánomoi —беззаконники), встречающийся в цитате, не употребляется Лукой по отношению к разбойникам, распятым с ним (они называются κακοῦργοι kakoûrgoi — злодеи). Единственное употребленное Лукой ἄνομοι ánomoi в другом месте — это Деян 2:23, где так названы те, кто распял Христа. Более того, один из разбойников, распятых с ним, предстаёт в весьма положительном свете. Кроме того, Браун показывает, что суть «преступления» Христа совершенно иная, чем у тех двух разбойников [12].