Мой папа – Игорь Журавлев – лидер группы «Альянс». Я родился в 1985-ом, а через два года вышла песня «На заре», которая и прославила папину группу. В моем детстве дома папа почти не бывал. А если бывал, то вместе с ним приходили какие-то музыканты, режиссеры, продюсеры, какая-то тусовка, и маме (которая вообще то по образованию врач) вечно приходилось стоять у плиты, печь пирожки. В какой-то момент папа окончательно ушел в загул. Мама рассказывала, что доходило до того, что денег нет, есть нечего, а папы нет дома день-два-неделю. И тогда маме приходилось идти к соседям и просить у них взаймы гречку, чтобы покормить меня хоть чем-то. Хотя конечно его можно понять – он был слишком молод для семьи. Когда я родился, папе было всего 23 года.
В итоге в детстве я был предоставлен сам себе. Воспитанием моим никто не занимался, потому что у родителей вечно не было времени. Я мог подойти к маме или папе, чтобы что-нибудь спросить, а они вместо ответа на мой вопрос говорили: «На тебе деньги, иди погуляй».
Лет в 5-6, когда мне надоедало гулять во дворе, я садился на автобус и мог куда-нибудь уехать – просто по приколу. Однажды я попал под машину. Поехал кататься на автобусе и по пути домой вышел не на своей остановке, а на одну остановку раньше, чтобы пешком прогуляться до дома. И там ко мне пристал какой-то беспризорный мальчик – поджигал спички и кидал их в меня. Я побежал от него, он за мной. Я так испугался, что перебежал дорогу на красный свет и меня сбила машина. Мне казалось, что я умер – я не чувствовал тела, но при этом все осознавал. Я говорил себе, что надо открыть глаза, что я не могу умереть – я же еще маленький, родители будут переживать.
Когда наконец я открыл глаза, то увидел какого-то человека, который склонился надо мной и пытается привести меня в чувство. Но из-за моих травм (как выяснилось потом, у меня было сотрясение мозга, перелом руки и от удара возникла угроза разрыва селезенки) я не мог говорить. Тот человек спросил у прохожей женщины, где тут ближайшая больница и она указала ему на ближайшую – а это оказалась психиатрическая клиника. Туда он меня и привез. Посадил в приемном покое и ушел куда-то. Меня тут же окружили какие-то по виду умственно отсталые люди, один из них принес мне шоколадку. А я сижу весь в крови и мне очень страшно. Потом пришла медсестра, поняла, что я не могу говорить и дала мне бумажку, чтобы я написал свой телефон. Позвонили моей маме, она прибежала в домашнем халате, вся в муке (видимо пекла очередные пирожки для папиных гостей). Мама пощупала мой живот и как в ужасе закричит: «У него живот доскообразный! Быстро в Филатовскую больницу!». Приехала скорая, нас забрали в Филатовскую. И врачи сказали, что приедь мы на 10-15 минут позже, все могло закончиться летально – селезенка могла лопнуть.
Понимаю, что в детстве испытывал жесточайший дефицит человеческого тепла и внимания.
При этом я рос довольно избалованным. У меня как у ребенка рок-звезды были определенные привилегии. Папа привозил из Европы с гастролей шмотки, жвачки и наверное я был предметом зависти многих сверстников. Или, например, в детском саду если я не хотел спать в тихий час, воспитательницы меня не наказывали, а брали с собой пить чай с тортом и расспрашивали про папу. У меня был друг Саша Григорян. Мы с ним хулиганили жестко. Например, могли подойти и обоссать горку, с которой зимой катаются дети. А один раз я взял кирпич и кинул его в окно стоматологической клиники, а за этим окном как раз сидел пациент и этот кирпич попал ему чуть ли не в голову.
Меня ругали конечно, но особо не наказывали. Наверное можно сказать, что я вырос с ощущением вседозволенности, но постепенно оно уходит.
А один раз мы с Сашей залезли на чердак – искать домового. На чердаке оказалась мастерская художника, пол которой был застлан газетами. Мы начали там бегать и газетами завалили люк, через который залезли. В результате сами же не смогли найти выход и нам стало казаться, что это домовой нас так наказывает за то, что мы хулиганим. Мы вышли на крышу и начали кричать: «Помогите!» Нас услышал мой папа. Мы ему объяснили, что «домовой замуровал люк», тогда он предложил нам спускаться по пожарной лестнице, которая шла по фасаду дома. Эта лестница была ужасно стремная – вся ржавая, да и к тому же обрывалась в районе третьего этажа. Но папа сказал: «Прыгайте, я вас поймаю». Мы так и сделали.
Когда мне исполнилось 8, папа с мамой развелись. Я остался жить с мамой. Тогда к разводу родителей я отнесся нормально. Было понятно, что они не могут быть вместе. Хотя какая-то обида на папу внутри засела. Обиду эту подогревала мама, которая запрещала мне общаться с отцом, потому что считала его неблагополучным человеком, который не заботится о семье. Мама говорила: «Не дай бог, ты станешь музыкантом. Ты должен найти нормальную работу, строить карьеру». Ее можно понять – она натерпелась от папы. В школе я учился кое-как. У меня был ветер в голове. Но я благодарен маме за то, что она в свое время отдала меня в художественную школу, несмотря на мои протесты (потому что мне хотелось гонять по двору с дружками-хулиганами, а не вот это вот все). Но в итоге я открыл для себя иной мир, где познакомился с детьми из хороших семей (которых до этого считал лохами и ботанами) и сам начал меняться к лучшему. Когда пришло время выбирать вуз, я поступил на графического дизайнера. Закончил. Я по сей день работаю дизайнером. Но на данный момент в приоритете у меня музыка. Я барабанщик в папиной группе «Альянс». Как так вышло?
Благодаря тому, что маме удалось внушить мне, какой папа плохой, после их развода я надолго прекратил с ним общение. В подростковом возрасте я играл в стритбол, слушал рэп, а он поселился недалеко от нас и приходил смотреть, как я играю. Я видел, что он там, смотрит, но даже не особо здоровался с ним. Так продолжалось довольно долго. Но в какой-то момент я осознал, что это же мой отец. Я подошел к нему, мы разговорились, он пригласил меня в гости, угостил вином. И когда я попал к нему домой, я впервые за много лет почувствовал, что вот здесь я могу расслабиться. Когда я жил с мамой, у нас дома была довольно напряженная атмосфера. Когда мама узнала, что я общаюсь с папой, она страшно разозлилась. Но я все равно продолжал ходить в гости к папе. Он ставил мне разную музыку, формировал мой музыкальный вкус.
Один раз я ехал на скейте и встретил на улице папу с другом, который очень громко декламировал стихи. Оказалось, что это отец Саши Григоряна (того самого, с которым мы писали на детскую горку). Сашин папа спросил, чем я занимаюсь. Я сказал, что учусь играть на барабанах. «Вот тебе 100 долларов – купи себе тарелки,» – сказал он. И я на следующий же день пошел и купил себе тарелки.
В подростковом возрасте на концерты отца я ходил очень редко, мне не нравилась та романтическая эстетика, в которой он играл. Но когда я увлекся игрой на барабанах, отец предложил мне играть у них в группе. И я согласился. Я барабанщик-самоучка, не очень техничный. Но отец сказал, что у нас совпадают музыкальные вкусы и вообще мы на одной волне. Так я начал играть в группе «Альянс». Поначалу не клеилось. Я все время ускорялся, не мог держать темп. При этом позволял себе неуважительно себя вести. Но несмотря на все мои выкрутасы, меня терпели. Лишь относительно недавно я начал играть нормально. Бросил пить алкоголь и все пошло в гору. Когда перестаешь пить, появляется некий вектор, которого ты придерживаешься. Я просыпаюсь каждое утро и понимаю – у меня этот вектор есть. И я следую ему.
