Я недавно пришёл в театр на современный спектакль.
Это всё Лена Арто. Мне Лена сказала: ты бы сходил на современный спектакль, всё же в Москве живёшь.
Я её спрашиваю:
— А вот эти все остальные, на которые я хожу, 4500 рублей за билет, они какие?
Она говорит:
— Не беси меня.
Я говорю:
— Ну я правда не понял!
Она говорит:
— Сходи вот на Чертокрутова — топовый режиссёр, прогремел до самого Авиньона. Русский пионер иммерсивного театра!
Я говорю:
— Какого?
Она говорит:
— Не беси меня.
Ну с Леной всегда так, когда речь о театре, недаром у неё такая фамилия.
Открыл Яндекс, пишу: режиссёр Чертокрутов. Яндекс говорит: «Как же, знаем такого, 1973 года рождения, „Золотая маска“, участник Авиньонского фестиваля, премия Даниила Хармса, только что женился на телеведущей — вам фото свадьбы или видео?»
Я пишу: режиссёр Чертокрутов спектакли. И на всякий случай даже: режиссёр Чертокрутов спектакли билет купить.
Смотрю — премьера, «Игра в бисер». Я «Игру в бисер» очень люблю. Вы знаете «Игру в бисер»? Это такой роман.
Я обрадовался, сразу стал Лене звонить, говорю:
— Нашёл, нашёл! Смотри, «Игра в бисер», Чертокрутов.
Она говорит:
— Ну-у-у... Лучше б у меня спросил...
Сама мне не сказала ничего толком, а теперь — лучше бы спросил.
Спрашивает:
— А что за театр? Я не помню, где это идёт.
А я театр-то не посмотрел. Стал прямо в интернете название искать, нашёл — «Турботеатр». Испугался. Ну, думаю, всё. Лене лучше сказать, что я в цирк собрался. Но говорю как есть: «Турботеатр».
— О, хорошо, — Лена говорит. — Турботеатр это хорошо. Это должно быть интересно. Сходи — будет, что обсудить, наконец. Только, — говорит, — ты роман-то читал? Понимание современной драматургии, — говорит, — невозможно без знания литературной основы.
Ну я обиделся, конечно. Я эту «Игру в бисер» наизусть знаю. Я там каждую бисеринку знаю. Я её в оригинале, по-немецки, как Гессе написал — Хессе! — два раза спереди назад и задом наперёд прочитал бы, знай я немецкий язык.
Но перечитать перечитал, конечно. Всё ж это Лена, её слушать надо.
Ну потому в театр пришёл, честно говоря, сонный. Билет-то на следующий день. А я же ночью «Игру в бисер» читал. Много нового, кстати — вот великий текст! — много нового вычитал. Так вот ночью «Игру в бисер», потом на работе... Я на работе, знаете ли учитель информатики. И вот я рисую им, оболтусам, алгоритм, а самому всё игра в бисер видится...
В общем, сонный пришёл. Публика ходит. Я думал, может премьерная будет публика — ну знаете, такая породистая: критики, режиссёры, все смотрят со значением. На премьерах бывает. Но нет, публика самая простая, вроде меня. Только одна дама выделяется — она с ног до головы атласная и то, что на ней надето, стоит как вся моя жизнь.
Купил программу: в ролях такие-то — Лена наверняка знает, — постановка режиссёр Чертокрутов, художник он же, композитор Черненко, в спектакле не звучит музыка Баха, Малера, Чайковского и Джона Уильямса. Ну это мне сразу жалко. Черненку как раз не знаю, а остальных — люблю.
Как в зале сели, сразу современный театр начался — на сцене всей декорации одно зеркало, в котором каждая зрительская морда отражается. Даже моя — извините. Уж мою-то точно можно было не отражать, господин Чертокрутов.
Гляжу, а в зеркале видно, что прямо за мной уселась та дама. Села и стала говорить. Знаете, вроде вот и тихо, но бесит ужасно. Такой раздельный всепроникающий говорок. А мужчина её только: «Угумс, угумс». Интересно, чем она его зацепила?
Дама говорит:
— Свадьба его мне не понравилась. Вот решила спектакль попробовать.
Интересно, изучила ли она литературную основу — ха-ха-ха. Интересно, много ли их тут таких, которым свадьба не понравилась? Или, наоборот, понравилась.
Ну, третий звонок, женский голос говорит:
— Уважаемые зрители, мы рады приветствовать ваш в нашем театре. Обращаем ваше внимание, бла-бла-бла... просим отключить мобильные телефоны.
Я оглядываюсь вокруг — не отключают, суки. Свой-то я выключил. Я ещё дома его выключил. И с собой не взял. Лена будет звонить, а я в театре, извините. Всё. Телефон дома.
А тут голос добавляет:
— ...просим отключить мобильные телефоны. Разумеется, выживших из ума старух это не касается!
Завозились, падлы! Обоего пола завозились! Молодцы, «Турботеатр»! Сексисты, эйджисты, но молодцы!
Погасили свет — сейчас, думаю, пойдёт спектакль. И правда — выходят двое, мужчина с женщиной, он выносит такую высокую подставочку, она стакан, они ставят этот стакан на эту подставочку и стоят. Все зрители, конечно, затихли. Ну, кто-то ещё дошуршивает конфеткой, но это пусть, зато кашлять не будет.
Дама сзади говорит:
— О, смотри!
Хотя все и так смотрят.
Я сижу, слушаю хрупкую зрительскую тишину и думаю артистам: «Ну давайте, начинайте». Зритель же долго тихо сидеть не будет, если не начинать. Сейчас завозится, расшуршится. А те стоят себе да стоят, смотрят куда-то сквозь нас и не начинают.
Дама говорит:
— Так, ну что, так и будем стоять?
И ещё говорит:
— Ишь, встали и стоят.
Я конечно, оборачиваюсь и смотрю так выразительно. Убиваю, так сказать, даму взглядом. Но даме мой взгляд — что псалом носорогу. Только девушку в юбке напугал, что рядом со мной сидела. Она поняла, видимо, какой я строгий человек, и как-то даже отодвинулась. Неприятно, между прочим.
Сидим. Артисты стоят.
— Ишь, — говорит дама сзади, — зеркало повесили. Очень нам надо на себя смотреть за такие деньги.
Тут уж я взорвался.
— Пожалуйста, — говорю прямо строго, — не разговаривайте во время спектакля!
А дама говорит:
— Так ничего ж не происходит!
Я себя сразу дураком почувствовал. Наверное, она педагог или из министерства культуры. Чувствуется хватка и, знаете, подход к людям.
Сидим. Дама льёт свой всепроникающий говорок, как опытная радиоведущая. Артисты стоят. Стакан тоже стоит. Артистка красивая такая, и ещё так одета, чтобы было интересно смотреть. И девушка, что рядом со мной сидит, тоже так одета. Я то на неё посмотрю, то на сцену. И уже подумал было, что ничего, мне всё нравится.
Тётку сзади бы только эту убрать. Вдруг мужчина ей говорит:
— Ларис, может уйдём?
И я внутри себя: «Да! Да!»
Не ушли.
Полчаса где-то прошло. Сидим. Артисты стоят — как они не устают? Зрители вот устают — кто-то даже начал бить в ладоши. Это, наверное, должно было сработать как в видеоигре — press B to skip.
И вдруг артистка берёт этот стакан!
— О, — говорит дама. — Не прошло и года. Выпьет, интересно?
— Хлопни за наше здоровье, — благодушно говорит дамин мужчина.
И артистка в самом деле набирает воду в рот, полощет его и выплёвывает обратно. И снова они стоят.
— Господи, фу, — говорит дама.
Девушка рядом со мной нервничает, я замечаю движение красивых ноздрей.
Проходит полминуты, артист берёт тот же стакан и проделывает то же самое. С той же водой.
— Пфуф, — говорит тётка. — Тоже мне, театр. Порнография.
Дура. Что ты понимаешь — в театре и в порнографии?
Артистка и артист берутся за стакан по очереди. Она, он. Она, он. В зале движение, я вижу его в зеркале анфас. Кашель, нервы, гул. Ужас. Даме вообще нормас, кстати. Как сидела, так и сидит. А вот девушка, что слева, и что тоже интересно одета, побелела вдруг и ай — скрутилась эмбриончиком в обморок. Смешно!
***
Любой цветок неотвратимо вянет
В свой срок и новым место уступает
— это артистка вдруг густым голосом прочитала такое двустишие. Всё как-то успокоилось. Девушку унесли униформисты, кому надо утёрлись.
А потом артист:
Любой цветок неотвратимо вянет
В свой срок и новым место уступает.
А потом артистка:
Любой цветок неотвратимо вянет...
Она-он, она-он. И так ещё полчаса, очень интересно.
После спектакля, пока свой плащ с дырками натягивал, слушал, что зритель говорит. «Я, — говорит зритель, — не по́няла. Смотрела-смотрела. Ни игры, ни бисеру».
Согласен. Пожмотились режиссёр Чертокрутов и композитор Черненко. Могли бы и метнуть.