Егор Москвитин о новом фильме Кончаловского.
Андрей Кончаловский был соавтором Андрея Тарковского в ходе работы над сценарием «Андрея Рублева», вышедшем ровно пятьдесят лет назад. И структура его «Греха» – фильма о жизни Микеланджело Буонаррооти – очень похожа на струкутуру «Андрея Рублева». История создания великого произведения вновь рифмуется с портретным очерком об эпохе. Художник ведет диалог с Богом, но в соавторы берет дьявола. Ужасное противопоставляется прекрасному, высокое – низкому. Наконец, оба фильма (хоть и по разным причинам) черно-белое, ведь каждый – о сотворении мира.
Но на этом все сходства заканчиваются: если «Андрей Рублев» – история о чуде, случившемся вопреки всему, то «Грех» – история о темных началах в искусстве. Неслучайно в первых кадрах жужжит муха. Есть такая легенда: художники, желавшие выразить презрение к своему заказчику, незаметно оставляли в уголке портрета это насекомое - как символ порочности и разложения. Взявшись писать портрет (это слово здесь уместнее, чем «байопик», потому что от логикой биографическое кино фильм решительно пренебрегает) Микеланджело, режиссер Андрей Кончаловский заявляет эту муху сразу - еще до того, как закончит саму картину.
Микеланджело Кончаловского грешен: ради его амбиций гибнут каменотесы; он обожает деньги и не соблюдает обязательства; предает ради наживы и не стыдится быть слугой двух господ. Господа тоже хороши: кланы Медичи и Делла Ровере борются за то, чтобы назначить одного из своих отпрысков Папой Римским, так увлеченно и подло, что всякая святость с Ватикана в этом фильме спадает, как старая штукатурка. Вот она, настоящая «Игра престолов».
И тем не менее, этот вечно грязный, одержимый, воняющий кабаками и каменоломнями Микеланджело творит вечность. Как и почему ему это удается, кто дал ему этот дар и чем он должен за него заплатить - вопросы, которые останутся за скобками фильма. Который, кстати, и сам берет собственный сюжет в скобки: изображение на экране - почти прямоугольное, стиснутое, сжатое, как в том же «Рае». Мы видим этот мир глазами документалиста - а документалист должен сам решить, какую историю сложить из зафиксированных фрагментов реальности. Поэтому монтаж смыслов Кончаловский перекладывает на зрителя. И те из нас, кто к подобной работе готов, в этом фильме-музее не заскучают. Но остальные будут выть и страдать от тоски.
